Ленинград Кораблик

 

Купчино. Исторический район

Герб Купчино

 

  

Орден Красного Знамени

Орден Ленина

Орден Ленина

Медаль Золотая звезда

Орден Октябрьской революции

История    Современность    Перспективы    Путеводитель    Описания    Статьи    Архитектура    Транспорт    Фотографии    Видео    Разное

 

Поиск по сайту   

 

Чего я только не понаписал за последние годы… И заметки и очерки и репортажи. Несколько книжек издано. В общем, есть, чего предъявить. А вот за что никогда не брался, так это – мемуары, сиречь – воспоминания. Вот когда известные военачальники, видные политики или, скажем, выдающиеся актёры пишут мемуары, пребывая на заслуженном отдыхе, то такие творения, как правило, бывают востребованы множеством интересующихся. И немудрено: любопытно узнать об известных сражениях, политических интригах и незаурядных событиях из мира искусства.

А что может написать в воспоминаниях простой советский (впоследствии – российский) человек, рядовой шофёр, родившийся и проживший всю жизнь в одной из многочисленных безликих «хрущёвок» одного из множества «спальных» районов большого города? Какие события описывать, какие места обрисовывать в своём рассказе? Ну, разве что, собственный квартал. Акцентирую внимание на ударении – кварта́л. Только так, и не иначе. «В третьем ква́ртале текущего года…» – такие фразы не раз неслись из репродукторов. Грамотно это или нет, не о том сейчас речь. Но родился я и живу доныне в двенадцатом купчинском квартале ВВЖД, это значит – восточнее витебской железной дороги.

Двенадцатый квартал. На самом деле эта цифра не особо и была на слуху. Гораздо известнее в Купчине был шестой квартал. Но то – благодаря трамвайной остановке. Я это тоже отмечу. Бытовые события, фрагменты обыденной жизни, атрибуты города, района и квартала прошлых лет, значимые и совершенно неприметные – вот про что я собираюсь рассказывать. Вероятнее всего, занудное и не особо интересное в результате будет повествование. Но, как истинный художник рисует картину для себя, так и я пишу эти воспоминания. Просто, чтоб потом не забылось. Опасаюсь, значит, приближения склероза. Ну и раз уж пишу про свой квартал, то и произведение следует озаглавить соответствующим образом.

 

 

 

Двенадцатый квартал

 

В 1964 году на полях бывшего совхоза «Ударник» шла грандиозная стройка. Следом за уборочной сельскохозяйственной техникой въезжала техника строительная. И капустные поля вмиг превращались в строительные площадки. Это не фигура речи. Конечно, я этого не помню, но по рассказам были прецеденты, когда под окнами уже построенных домов в августе ещё собирали урожай, а в сентябре уже вбивали сваи.

Первыми строениями нового района, получившего название по старой деревне Купчино, стали пятизтажки – «хрущёвки». Многие помнят, что в том же, 1964 году, Хрущёва с высшего в государстве поста и подвинули. Потому, если отталкиваться от временно́го промежутка, то «хрущёвок» в Купчине и нет, а имеются только «брежневки». Но у меня другая точка зрения, разворачивать которую в рамках данной статьи не вижу смысла.

Строили быстро и много, одновременно в разных местах нового района. И вот, как грибы после дождя, полезли вверх первые купчинские пятиэтажки, среди которых было и несколько домов в 12-м квартале, получивших один и тот же номер – 35 по Бухарестской улице. Возводились они ещё в году 1964-м, но сданы, или иначе говоря – введены эксплуатацию были уже весной 1965 года. В один из этих самых домов в том же 1965-м въехала молодая семья моих родителей. В очереди на квартиру стояли недолго (тут не обошлось без блата). Ордера были даны на три квартиры на одной лестничной клетке. Выбор пал на «распашонку» (среднюю из трёх) по причине объёмистого балкона, каковым рядом расположенные квартиры не обладали.

12-й квартал – это участок застройки северной части района Купчино, ограниченный проспектом Славы, Бухарестской улицей, улицей Белы Куна и Будапештской улицей. Хотя, надо отметить, что участок между улицами Турку и Белы Куна (изначально – между улицами Бассейной и Бела Куна) именуется как квартал 12А. Изначально там кроме заболоченного пустыря ничего не было, но теперь это живейший участок квартала – на нём станция метро и три высоченных жилых здания.

В день, когда мои родственники праздновали новоселье, где-то раздобыли коробку конфет «Конёк Горбунок». Крышка от этой коробки заняла почётное место картины на стене, для чего в стене было выдолблено углубление и вбит деревянных чопик. С годами «картина» приобрела значение семейной реликвии, и несколько раз сменив места расположения, выставлена в квартире и поныне. Любопытно, что за более чем полвека, советская ширпотребовская коробка совершенно не утратила цветности.

 

Конфеты  Конёк Горбунок

 

Коробка конфет

Рискну предположить, что во многих семьях первых купчинских переселенцев были схожие с нашей «картиной» домотканые элементы уюта, обустройства нового жилья. А вот с внешней стороной всё обстояло не так романтично. Окружала все купчинские новостройки непролазная грязь. Спасали первых жителей мостки. Мостки представляли собой деревянный настил, по сути – доски, которые сколачивали между собой, и укладывали в виде дорожек. Такие мостки были везде. Без них просто невозможно было обойтись. Хотя, нельзя не признать, дворовые дороги-проезды все были заасфальтированы. На сколько качественно, вопрос следующий, но были. Дощатые настилы были у каждой парадной. Заасфальтированы подходы к лестницам были только в середине 1970-х. К магазинам и школам, аптекам и поликлиникам вели народные тропы – эти самые мостки. Последние из них, на сколько мне помнится, утратили актуальность к середине 1970-х.

Через пару лет после вселения в свежепостроенный дом в квартире моих родителей появился новый жилец, это – я. Тут надо заметить, что кроме жилых зданий в микрорайоне возводились и постройки иного предназначения. Магазинов изначально было не очень много. Есть воспоминания, что в квартирах на первых этажах некоторых жилых домов оборудовались магазины. Я такого не помню. К середине 1970-х их уже не было. Но вровень с первыми «хрущёвками» строились детские сады, школы, поликлиники. Часть пути в детскую поликлинику от нас можно было пройти исключительно по мосткам. И ничего, как-то преодолевали. И с коляской. Гулять же с маленьким ребёнком было удобнее всего на территории детского сада. В то время эти учреждения, хоть и были огорожены согласно правилам, но зайти на территорию детсада мог любой желающий и в любое время.

Кинопроектор Луч-2  

В 68-м году в одном из отделов магазина № 21 «Ленкультторга», который впоследствии вошёл в созданный на базе нескольких магазинов универмаг «Купчинский», отец купил кинокамеру, и стал снимать. В то время многие могли себе позволить любительскую кинокамеру. Самым распространённым в те годы был 8-миллиметровый кинопроектор «Луч». Вторую версию этого проектора («Луч-2») отец прикупил уже в Купчинском универмаге. До сих пор проректор в рабочем состоянии, хотя и не востребован уже. Основным объектом съёмки, разумеется, был я. Однако в кадр раз от разу попадали и окружающие ландшафты. Выудить из 8-миллиметровой киноплёнки интересный кадр – задача трудная. Но чего-то я попытался нарезать.

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

 

     

Кадры из любительских домашних кинофильмов Валерия Шаляпина 1968-1973 гг. и коробка из-под киноплёнки

 

Постепенно купчинцы обживались. В 60-е годы раздобыть хорошую мебель было непросто. Переселенцы, въезжая в новые квартиры, привозили старую мебель с собой. Нередко со старой мебелью в новые квартиры проникали нежелательные постояльцы – клопы и тараканы. А большинство, подавляющее большинство жителей нашего, как минимум, квартала – это были ленинградцы, жившие в центре города в коммуналках, общежитиях, а порой и в бараках. Люди были самые разные, и рабочие, и интеллигенция. В основном ленинградцы, коренные и новоявленные. Если говорить о людях возраста моих родителей (а это поколение рождения конца 1930-х – начала 1940-х), то у многих из них родители приехали в Ленинград из провинции во времена раскулачивания и околхозивания.

Купчино не стало пионером хрущёвского панельно-блочного строительства в нашем городе. В результате в нашем квартале совсем не было «хрущёвок» первого поколения с совмещёнными санузлами, проходными комнатами и малюсенькими комнатами. Вообще в Купчине несколько таких и было построено, но в 12-м квартале – нет. А наоборот, наши «хрущёвки» все с раздельными горшками и ванными, с отдельными комнатами (за малым исключением) и большими кухнями. И, вот же ужас, наши «хрущёвки» начали коммуналить. Хрущёв, надо полагать, не понял бы этого. Ведь его политика и заключалась в том, чтобы расселить коммуналки. А тут на тебе, вот как всё обернулось. Количество общих квартир в наших домах было достаточно ощутимым. В некоторых – не меньше половины.

Как уже писал выше, меблироваться было непросто. Однако всеми правдами и неправдами купчинцы доставали элементы квартирных интерьеров. Самым последним, а вернее сказать – самым первым магазином на чётной стороне проспекта Славы был мебельный магазин. Но особо большим ассортиментом он покупателей не радовал. Мои родители где-то нашли каких-то шабашников плотников, и те сварганили в одной из комнат стенку. Ну, как бы это помягче выразиться, не шедевр. Однако стоит до сих пор.

Сейчас это даже непросто объяснить, но отец с бабушкой какой-то совершенно немыслимый период стояли в очереди на ковры. А последние перед подходом очереди несколько дней были вынуждены поочерёдно дежурить у магазина на улице по ночам. И так делали очень многие. После подобных действий словосочетание «купить ковёр» звучало бы нелепо. Нет, ковры не покупали, их можно было только достать. И так было со многими предметами, но не первой необходимости. А ковры украшают собой стенки до сих пор.

Проблемы имелись также и с приобретением холодильников. В маленьких кухоньках хрущёвских квартир старинные холодильники производства ЗИЛ, например, не всегда удачно вписывались. Немало новосёлов первые годы обходилось и без холодильников вообще. Теперь такой элемент уже не встретишь, а раньше на кухнях некоторых квартир делались «внешние холодильники». Это были металлические (в основном – жестяные) ящики, выдававшиеся за пределы окна на улицу. Ящики вставлялись в нижнюю часть кухонного окна, доступ к ним был из кухни. Как правило, они плотно закрывались изнутри. Смысл заключался в том, что в ящиках поддерживалась уличная температура, которая в наших краях, как правило, ниже комнатной. Всё это относилось только к тем квартирам, у которых не было балконов или лоджий.

Когда я родился, трамваи по Бухарестской уже ходили. Но кроме них у нашего квартала никакого другого транспорта на Бухарестской не было. По Будапештской ходили автобусы. И весь этот транспорт был направлен на станцию метро «Электросила». Именно она стала на некоторый период главной станцией метро для купчинцев. Впоследствии была открыта станция метро «Московская», и многие купчинцы стали ездить к ней. По проспекту Славы ходило к этому времени уже достаточно много транспорта. Самым удобным был автобусный маршрут № 11. Удобным, но не для всех. Хорошо помню большие белые автобусы с красными полосами, что со свистом проносились мимо нашей остановки. Вообще это странно. Речь о перекрёстке Бухарестской улицы и проспекта Славы. Известнейший перекрёсток. И тогда уже был культурным центром района – кинотеатр «Слава» рядом. И что же, на Будапештской 11-й останавливался, а на Бухарестской – нет. Кто и почему так распланировал движение, не ведаю. Когда ситуация изменилась и 11-й перестал быть экспресс-маршрутом я не помню. Просто стали на нём ездить и всё. Хорошее не всегда запоминается, а вот неприятное – значительно чаще.

А трамваи изначально ходили только на Московский. Линию на Лиговку уже позже проложили. Тогда появились у нас 49-й и 25-й. А сперва были только три: 15-й, 43-й и 45-й. В основном на них и ездили. По улице Салова трамвайная линия шла впритык к кладбищенской ограде. Это если ехать в Купчино. Перед кладбищем и после него асфальтовая дорога сужалась и автомобили переезжая через трамвайные пути, двигались в обе стороны по современной северной стороне дороги. А кладбище, то что южнее трамвайных путей, – оно не старое. Там начали хоронить только после войны. Когда дорогу расширяли, перезахоранивали. Зрелище было не из приятных. Прямо из окна трамвая свежераскопанные могилы наблюдал.

Трамвайчики ходили у нас самые разные. Не скажу, чтобы очень отчётливо, но деревянные трамваи – «американки» я ещё помню. Любимыми, конечно, были круглые трамваи, которые ходили всегда только по одному. У них были очень мягкие сидения. До семи лет я один никуда в трамваях не ездил. А потом уже не раз случалось. А льгот на проезд никаких не было. Если и были, то я никакими никогда не пользовался. Но три копейки – это деньги были, конечно, но небольшие. Опять же, приучили, что воровать нехорошо. Оттого в трамваях бесплатно не ездил.

   
     Трамвайные билеты

Изначально трамваи ходили только до проспекта Славы. Южнее проспекта была трамвайная станция и кольцо. Но туда пассажиров не возили. Последней остановкой была именно остановка перед проспектом. Однако иногда мы просили вагоновожатого подвести до кольца. И, как правило, нам разрешали доехать. И зимой и летом. Летом на карьеры ездили, зимой – с горки покататься. Роль санок выполнял металлический ящик из-под молока. Квадратный. Будучи поставлен на бок, он был очень удобен для этого.

Вообще кататься на общественном транспорте в те годы случалось нечасто. В школу добираться, транспорт не нужен был. Она была в шаговой доступности. Школа № 224, в которой я учился, была построена несколько позже окружавших её жилых домов, но не особо. Вообще в нашем квартале было аж три школы. 292-я, 224-я и 226-я, возведённые именно в такой хронологической последовательности. К тому году, как я в школу пошёл, а это 1974-й, очевидно, дефицита мест в школах не было. Хотя классы были большие, по сорок человек. Параллельных классов было два — «А» и «Б». С первого и по седьмой. Только восьмой разделили на три зачем-то. Насколько помнится, никогда за весь период обучения никто в нашей школе во вторую смену не учился.

 

Школа у нас была средняя. Средняя-средняя. Ну ничего в ней не было выдающегося. Гениев, вроде бы, у нас не училось, но простых нормальных порядочных людей школа выпустила немало. Вплоть до 1982 года она была десятилеткой. Но с того года сделали её восьмилетней. И именно в 82-м я её и окончил. Собственно, все в наших трёх классах школу окончили, даже те, кто собирался в 9-10 классах учиться. Они просто в другие школы перешли. Но и восьмилеткой 224-я пробыла недолго. Если не ошибаюсь, в 1986 году её закрыли. Потом в этом здании размещалось множество различных учебных заведений поочерёдно. О преемственности говорить не приходится, школа просто исчезла, а номер какой-то другой школе присвоили, не знаю где.

В школе был свой музей. Он занимал восточную часть второго этажа южного крыла. «Непобеждённый Гангут» назывался. Разумеется, все ученики обязательно посещали музей, но не сказать, чтоб уж особо часто. В годы моей учёбы в школе ветеранов Великой Отечественной, да и Финской войны сыскать было несложно. Естественно, что в школах проводились встречи с такими людьми.
Охраны, схожей с нынешней, в советских школах не было. Сразу у входа был зал, где обычно сидели родители, встречавшие детей младших классов. Длинный коридор представлял собой раздевалку, где каждому классу были предназначены отдельные ряды вешалок. С первого по третий класс учились всем предметам у одного педагога. С четвёртого классный руководитель был другой и по каждому предмету свои учителя.

Младшие классы располагались в южном крыле, на третьем этаже. Все прочие классы были раскиданы по разным местам школы. Столовая располагалась на втором этаже северного крыла. Это крыло, как и коридор, было двухэтажным. На первом этаже под столовой были мастерские – кабинет труда для мальчиков, в противоположной части находился спортивный зал. Зал занимал весь объём крыла. В школе было много входов, но пользовались одним, тем, что со стороны футбольного поля (с севера). В центре коридора-раздевалки также были двери и широкая лестница, но для входа они не использовались. Зато лестница эта была востребована в дни сбора макулатуры, каковые проводились в школе регулярно. Кроме того, был вход из спортивного зала, вход для завоза продуктов в столовую и ещё один вход в южном крыле.

Младшие классы посещали столовую организовано. Платили за это родители чего-то или не платили, не помню. Думаю, что платили. В столовой был буфет и раздача. В буфете был обычный ассортимент, пирожки, соки. Кроме того, в нём продавались талоны на обед. Стоимости уже не назову, покупал не часто. Талоны отдавались на раздаче в обмен на соответствующие яства. Пара таких талонов в собственной коллекции. Обычно брал сначала первое блюдо, потом, когда относил тарелку, забирал с раздачи второе. Чтобы кто-то спёр стоящее на раздаче блюдо, такого не припомню. Хотя воровство, как явление, в школе присутствовало, и в нашем классе, в частности.

Чего только в школьные годы не собирали, чего не коллекционировали! И значки, и марки, пробки всякие, спичечные этикетки, монеты, конечно, вкладыши от жвачек, да и сами обёртки тоже. Вот на жвачках стоит остановиться подробнее. В Союз фирменные резинки не поставлялись, а привозили их те, кто ездил по заграницам. В конце 70-х советские жвачки стали появляться в продаже. Первыми из таких я увидел резинки таллиннского производства «Калев». Они были двух видов – апельсиновая и мятная, стоили 15 копеек. Продавались эпизодически в торговом центре на Будапештской, известном своим баром «Аквариум». Со временем стали появляться и жвачки ленинградского производства, схожие по виду с эстонскими. Все эти жевательные резинки весьма отличались от известных западных пластиков как по виду, так и по вкусу.

 

     Советские жевательные резинки     

 

     Импортные жевательные резинки

 

Было дело, и пробки бутылочные собирали. В них же и играли. Случалось, плющили пробки на трамвайных рельсах, то есть под трамваи подкладывали. Сохранилось у меня несколько таких расплющенных. Были и фирменные, но всё поразменял. Остались только такие не особо ликвидные.

При школе было три спортивные площадки. Большое футбольное поле с воротами и беговой дорожкой вокруг, волейбольная площадка с двумя опорами по краям для натягивания сетки и баскетбольная с двумя корзинами. Все площадки были снабжены прожекторами на фонарных столбах. Освещение площадок включалось из школы, и на моей памяти не работало никогда. На футбольном поле много лет проводились торжественные линейки.

Когда школа была уже и не школа, футбольное поле отреставрировали. Оно и теперь теоретически может использоваться по назначению. А вот маленькие площадки давно заброшены, заросли, особенно волейбольная (тому были причины), и их контуры можно чётко определить лишь по тем самым фонарным столбам с прожекторами.

Любопытна эволюция волейбольной площадки. В конце 90-х на невостребованную площадку стали ставить свои автомобили местные автовладельцы (в числе которых был и я). Коммунальщики в борьбе с этим явлением, прокопали на площадке несколько траншей, непреодолимых для автомобилей. Вскоре в траншеях начали накапливаться листья и ветки, постепенно превращаясь в компост. И на удобренной почве взросла молодая дикая рощица.

В школе регулярно проводились выборы. Тогда на множестве фонарных столбов и деревьев появлялись красные таблички со стрелочками, указывающие, как пройти к избирательному участку. Один из таких указателей, сорвавшийся с крепления и валявшийся у парадной, я подобрал.

 

         

Агитационная листовка (развешивалась в парадных)

Школьные талоны на питание Талоны за макулатуру

 

Металлические пробки от бутылок

 

участковая избирательная комиссия      

Школа 224

Металлические информационные таблички, печати и оттиски печатей избирательной комиссии

 

Северное Купчино было построено на пустырях и совхозных полях. И даже та растительность, что существовала, была успешно уничтожена строительной техникой. Однако места между домами было достаточно. По рассказам соседей, которые вроде бы были сведущими в вопросе, все здания наши были построены с таким расчётом, чтобы при падении на бок в направлении друг к другу не перехлёстывались бы. Иначе говоря, ширина территории между домами должна была быть чуть больше, чем высота обоих зданий. Не знаю, не мерил. Однако значительная часть этих промежутков представляла собой газоны. И эти газоны активно стали засаживаться как работниками ЖЭК, так и новосёлами. Последними – в особенности. Если кто не в курсе, ЖЭК – жилищно-эксплуатационная контора. К 1980-м годам они уже иначе именовались, однако большинство населения возраста моих родителей называли эти учреждения именно так, представители более старшего поколения нередко говорили ЖАКТ, и все всегда понимали, о чём идёт речь.

На территории нынешнего Купчина существовало несколько садоводств. Кроме того, были совхозные плодовые сады. Все садоводства постепенно с лица города были стёрты. А множество различных растений переехало во дворы купчинских новосёлов. Особенно часто пересаживали сирень и смородину. Под нашим окном и доныне растёт смородинный куст, привезённый из садоводства на Южном шоссе. Так постепенно озеленялся наш район. Основным деревом, сажавшимся между домами, стал тополь. Но сажали и берёзки и осинки, и более экзотические деревца. У нас лиственницу соседи посадили. Растёт до сих пор. Но, что-то, всё хуже и хуже.

Во дворах, если их можно назвать таковыми, там и сям располагались помойки. Надо ли говорить, что пятиэтажные дома такими благами цивилизации, как лифты и мусоропроводы, не обладали. Мусор надо было выносить по-старинке – в вёдрах. Вскоре вокруг было построено множество высотных (9-14 этажей) зданий, в которых упомянутые прелести уже присутствовали. Сейчас, входя в большинство таких домов, сразу же ощущается характерный запах – результат многолетней эксплуатации мусоропроводов. В пятиэтажках такого практически никогда не было, нет и теперь.

Методика сбора мусора была такой: твёрдые бытовые отходы (как бы теперь сказали) просто выносились на помойку и выбрасывались в баки. А вот с пищевыми отходами всё интереснее. На лестницах у окон дворниками из ЖЭК расставлялись специальные вёдра. В них жители сбрасывали очистки, кости и прочие подобного рода отходы. Дворники периодически выносили эти вёдра и ставили пустые. Выбрасывание пищевых отходов отдельно считалось правилом и поощрялось. Выпускались даже агитационные плакаты по этому поводу. Один такой храню до сих пор. Хотя существовало мнение, будто бы вовсе не для выкорма животных используются эти отходы, а для удобрения полей. Такая методика просуществовала до начала 80-х. Точно не скажу, когда с лестничных клеток исчезли вёдра. А помойка располагалась прямо напротив нашей парадной. Не самое приятное, я полагаю, соседство, особенно – для жителей первого этажа. Под крышей павильона стояли баки для обычных отходов, а напротив – специальные баки как раз для пищевых отходов. Изначально быки были круглыми и на машину их закатывали практически вручную. К середине 70-х баки уже были квадратными, и машина была оборудована специальным подъёмником. Помойка у нашей парадной просуществовала до начала 80-х, потом была ликвидирована.

Когда спецмашина приезжала за мусором, ведущая к парадным дорога перекрывалась полностью. Вообще проектировщики широких дворовых магистралей не закладывали. Даже двум легковым машинам на них было крайне трудно разъехаться. Хотя надо признать, что у въезжавших в новые пятиэтажки машин-то и не было. Но постепенно народ своё благосостояние улучшил. И то там, то сям начали во дворах появляться гаражи. Не знаю, как насчёт официального оформления, было оно или не было, но гаражи таки строились. И строились нередко из подручных материалов. Кроме того, нередко автолюбители оставляли свои машины на длительное время под прикрытием брезента. Случалось видеть под такими попонами автомобили по нескольку месяцев стоящими прямо у ворот гаражей. Вероятно, договаривались с владельцем гаража или это тоже были собственные машины.

Магазинов в квартале было достаточно много. Времени, когда ещё не было универсама, я не помню. Его, к слову, никогда не называли «Фрунзенским», а просто – универсам. И остановка трамвайная именно так называлась. Вообще универсам считался дорогим магазином. Это, вероятно, было обусловлено широтой ассортимента и методикой самообслуживания. При входе можно было сдать авоську (сумку на всякий случай) в камеру хранения, если в ней уже были какие-либо продукты. Необходимо было взять корзину для подбора товара. Висело объявление, что покупатели без корзин не обслуживаются. Корзины были маленькие ручные и большие – на колёсах. Большими пользовались редко.

Товары в зале располагались на стойках (полках) и в холодильниках. Отделы этих холодильников были, если можно так выразиться, армированы пластмассовой зелёной травой. Нередко в зал прикатывались и просто оставлялись посредине корзины-каталки с различными фасованными товарами. Колбасы, сыры и прочее. Их не выставляли на полки, разбирали прямо из корзин. В кондитерском отделе торты и пирожные были выставлены в витрине, надо было указать, что ты хочешь, и тебе упаковывали и отпускали.

«Отпустить» – весьма многозначное слово. Применительно к торговле она значит – «продать». И использовалось оно в быту в этом смысле очень часто. Моя же ассоциация с этим словом была связана именно с кондитерским отделом универсама. Работник этого отдела находился выше уровня пола торгового зала. Когда торт был упакован и перевязан, кондитер ставил его на наклонный помост и отпускал. Торт скатывался к покупателю. Моя задача была – поймать торт. Хотя, если и не поймать, никуда он не денется, не упадёт. Рядом с кондитерским отделом был булочный. Он был организован по классическому принципу булочных, о которых речь пойдёт ниже.

Практически во всех квартирах в Северном Купчине были газовые плиты. Эта ситуация и доныне не изменилась. По этой причине необходимым атрибутом кухни были спички. Зажигалки, конечно, тоже использовались, но это скорее было исключение, нежели правило. Спички у нас в основном были производства города Чудово Новгородской области и эстонские, производства города Вильянди. Причём, новгородские были в деревянных коробках, а эстонские – уже в бумажных.

Кроме всего прочего, продавался в универсаме и зубной порошок «Жемчуг». Стоил он какие-то совершенно копейки, не помню точно. Использовался разнопланово. Можно было им чистить посуду, ложки, вилки, можно монетки и вообще любой металл. Я покупал его из-за коробочек. Пластмассовые круглые коробочки очень удобны были, чтобы хранить в них винтики, гаечки, различные радиодетальки. Но пожалуй самым экзотическим продутом 70-х годов, покупаемым в универсаме, был «дождик» – новогоднее украшение, ёлочная мишура. Экзотическим в плане использования. На центральной двойной не особо толстой, но прочной верёвочке были укреплены щетинки медного цвета. Точно не скажу, может это медь и была. И вот это самое украшение по окончании новогодних праздников использовали весьма утилитарно – им чистили посуду. В 80-х всё изменилось, стали выпускать «дождики», пригодные для использования только по прямому назначению.

По мере набора товаров, покупатель отправлялся в кассу. Касс было много. Каждой кассе был присвоен номер, указанный в прямоугольном пластиковом коробе с лампочкой внутри. Считалось, что когда лампочка горит, значит, эта касса работает. Это правило не всегда выполнялось. Первая касса считалась «экспресс» – для покупателей с небольшим количеством товара (до трёх). Тоже не всегда соблюдалось. Корзинки ставились на полозья и постепенно вручную продвигались к кассиру. У кассира стояла пустая корзина, оставшаяся от предшествующего покупателя. Кассир перекладывал товар из одной корзины в другую, набивая его стоимость при этом. За кассирами вёлся периодический контроль. Не всегда, но нередко после оплаты контролёр просматривал товар в корзине, сверяя купленное с чеком. После этой процедуры чек надрывался.

В 80-х годах в универсаме существовала практика возврата пакетов. Сейчас в это даже вериться с трудом. Обычные пластмассовые прозрачные упаковочные пакеты, в которых был товар, можно было сдать в кассе, переложив товар в свою упаковку. Сколько стоил пластиковый мешок, не помню. Никогда этим не пользовался. А вот бабушка, напротив, всегда возвращала пакеты в кассу. За кассами был зал-коридор. В северной части стояла кофемолка. Никогда ей не пользовался. А вдоль окон протянулась движущаяся дорожка – транспортёр для использованных корзин. Включался он периодически человеком у выхода. Корзины собирались и перемещались ко входу для повторного использования. У выхода был второй стол камеры хранения. Обычно там было два человека, один на получении, второй на выдаче. У входа в универсам был табачный ларёк. Чего-то там и ещё продавали. И телефонные автоматы. Внутри входного павильона магазина ничего не было, потом там тоже ларёк поставили. Все эти описания ничего с нынешним устройством магазина не имеют. На рубеже веков универсам был перестроен, была увеличена его площадь, теперь это совершенно другой магазин.

Кроме универсама в окру́ге существовало множество торговых центров. Это типовые здания, которых множество было натыкано во всех районах города. Как правило, основной их зал занимали продуктовые магазины. В одном из крыльев открывались либо спортивные секции, либо детские клубы, были также и кинотеатры. В другом сосредотачивались элементы службы быта. Ремонт техники, пошив одежды, и конечно парикмахерские. На вторых этажах над продуктовыми магазинами располагались кафе и рестораны. Самыми известными в нашем квартале были ресторан «Казбек» и бар «Аквариум». Последний располагался в торговом центре на Будапештской улице. Известен тем, что послужил образцом для названия известной группы Бориса Гребенщикова. За торговым центром располагалось 4-е отделение милиции. О нём речь пойдёт ниже. Нередко милиционеры занимались тем, что гоняли местных выпивох из скверика неподалёку, в котором скверике любители пива сливали переработанное.

Ниже этажом был обычный типовой продуктовый магазин. Магазины того времени были устроены так: по периметру располагались прилавки – отделы, а в центре находились кассы. Иногда кассы группировали в каком-либо углу. Если ты выбирал взвешиваемый товар, то надо было выстоять очередь в отдел, взвесить нужное, получить бумажку с надписью, чего и сколько, с этой бумажкой проследовать в кассу, заплатить, и получить отложенное в отделе уже без очереди. Если речь шла о товаре упакованном, то просто выбиваешь в кассе нужное, указывая номер отдела и в отделе по чеку получаешь товар. Иногда в отделах товар нужно было выписывать, но такое практиковалось редко. Всегда такая методика использовалась только со взвешиваемым товаром. Чеки, как правило, покупателям не давались. После выбивания (пробивания) чека в кассе, он передавался работнику отдела и накалывался на специальную наколку, расположенную на виду. Какова была дальнейшая судьба чеков – не ведаю.

Ассортимент в торговых центрах был не так, чтобы уж очень широк. С сегодняшним не сравнить конечно. За некоторыми продуктами надо было выстоять очередь. Характерный пример – покупка мяса. Нет, не подумайте, мясо было всегда. Но оно было разным. При этом по одной цене. Иначе говоря, если у тебя нет знакомого мясника (а это не каждому удавалось), то надо было придти к открытию и тогда у тебя будет реальный шанс купить хорошее мясо. Мясники работали прямо в торговом центре и рубили туши тут же непосредственно. Так появлялись очереди в магазин за час-полтора до его открытия. Это люди рассчитывали быть первыми и выбрать хороший продукт. Интересная методика была по продаже картошки. Она, картошка, была засыпана в какой-то большой ящик или бак, находящийся на некотором возвышении. В ящике был люк с жёлобом, ведущем на весы. Продавец открывал этот люк, картофель под силой тяжести сыпался на весы. Люк запирался, продукт взвешивался. Всё это происходило по ту сторону прилавка, не всегда хорошо просматривалось покупателями. Далее отпирался следующий люк или шторки, или воротца такие своеобразные, даже не знаю, как и обозначить. И картошка, опять таки под своим весом, сыпалась дальше по жёлобу, конец которого торчал уже в торговом зале и к нему надо было подставлять принесённую сумку. Таким образом картошка сыпалась прямо в авоську. Как уже отмечалось, методика не всегда позволяла оценить качество продукта до момента получения. А качество не всегда было на высоте. Это вызывало справедливые нарекания.

С фасованным товаром было всё проще. А такового было много. Самые различные консервы, тушёнка и овощи-фрукты. Запомнились многочисленные продукты из дружественных стран – Болгарии и Венгрии. Последние поставляли в Союз как разнообразные соки и нектары, так и консервированные огурцы, помидоры, да много чего ещё. Памятно название фирмы «Глобус» – венгерского поставщика различных консервов. Спросом пользовались как маленькие ёмкости, так и банки больших размеров. Самыми объёмными были глобусовские 5-литровые банки с широкими горлышками. Как правило, в них поставлялись огурцы.

Напитков было много и разных. Противовесом забугорной пепси-коле, что стала появляться у нас ближе к Олимпиаде 80-го года, был наш напиток «Байкал» в таких же бутылках по 0,33 литра, а также в поллитровках. Многочисленные лимонады «Буратино», «Дюшес», «Саяны» и прочие также продавались в пол-литровых бутылках. Сдача бутылок была просто обязанностью каждого советского человека среднего достатка. Принимали их везде, но не всегда. Главной проблемой было отсутствие тары – то есть ящиков, в которые надо эти самые бутылки расставлять. В 70-х годах начали появляться так называемые «европейские бутылки», которые теперь уже редко встретишь. Советских пол-литровок было несколько видов, и стоили они по 12 копеек. 9 копеек стоила чекушка, она же – малёк – 0,25 литра, столько же булка из-под пепси-колы. Молочные пол-литровки стоили 15 копеек, майонезные и сметанные баночки по 10, а «бомбы» – бутылки из-под шампанского – по 17 копеек. Сколько стоили банки – не помню, никогда не сдавал. Банки нужны были в хозяйстве. В трёхлитровых банках продавали соки. Если случалось купить, то банка оставалась дома и использовалась для домашних заготовок. В литровых банках продавали всё что угодно наше. А вот венгры предпочитали банки 800-граммовые. Причём венгерские банки были с закручивающимися крышками. По тем временам – экзотика.

Как правило, во всех торговых центрах был специальный отдел, где продавались соки в разлив. Я ещё застал классические, если можно так выразиться, стеклянные конусные колбы, которые наполнялись соками, и были всегда на виду. К центральной стойке крепилось обычно три таких колбы. Сверху они имели крышки. Снизу был краник. Колбы легко поворачивались на стойке. Сок разливали в классические стаканы. А заливали в колбы из трёхлитровых банок, которые обычно в этом же отделе и хранились и продавались. Стоимость стакана сока была в среднем от 10 до 15 копеек. Стандартный набор – яблочный, томатный и берёзовый. Хотя нередко были вариации. К томатному соку обычно прилагалась солонка. Рядом с ней стоял стакан с водой и ложкой. Ложку взял, соли насыпал, положил в стакан. Самым дешёвым был берёзовый сок – напиток с оригинальным, ни на что не похожим вкусом. О методике его изготовления я как в те годы был несведущ, так и ныне не владею темой. Кроме соков в таких отделах продавался молочный коктейль. Это вкуснятина! Но, в отличие от соков, которые были всегда, коктейль продавался изредка. Не знаю, от чего это зависело. Его взбивали тут же, на глазах покупателей, из молока и мороженного специальной машиной (наверное, можно назвать её миксером) с тремя вращающимися штоками. Под каждый из этих штоков вставлялся большой алюминиевый (наверное) стакан, и как только стакан устанавливался на место, автоматически начинал крутиться шток. Обычно в этот отдел очередей не было, но если в продаже был коктейль, то она могла и образоваться. Очень многим нравился этот напиток. После использования стаканы (а об одноразовой посуде слыхом не слыхивали) мыли тут же, на виду у всех. Мойка представляла собой пластмассовую подставку, на которую ставился опрокинутый стакан. Затем поворотом рычажка подавалась вода, несколькими струями омывавшая стакан изнутри и немного снаружи. Но в основном – изнутри. Стакан во время мойки обычно несколько раз поворачивали не поднимая. Омытые стаканы ставились кверху дном тут же на поднос.

Я ещё застал аппараты по продаже газированной воды с двумя круглыми колбами сиропа. Но они большой популярностью, вроде бы, не пользовались и к началу 80-х постепенно исчезли. В середине 80-х начали появляться продолговатые прозрачные ёмкости для сока, в которых он циркулировал, и возможно, должен был охлаждаться. Конусные колбы постепенно исчезли. Неожиданно для себя встретил такую конструкцию в музее игровых автоматов на Конюшенной площади.

Помимо соков в этих же отделах продавались всякие штучные сладости, шоколадки. В том самом магазине, который под «Аквариумом», я впервые купил у нас в городе таллиннскую жевательную резинку – жвачку. Часто в этих отделах, как и во всех прочих, надо было пробить чек в кассу. Но иногда платить нужно было непосредственно продавцу отдела. Как правило, выставлялась бумажка с надписью «оплата в отдел».

Кроме основного магазина были в торговых центрах и выделенные отделы узкой специализации. Один из таких отделов – булочная. Утверждают, будто бы универсам «Фрунзенский» стали пионером самообслуживания в Ленинграде. Это не совсем верно. Методика самообслуживания была реализована во многих городских магазинах и до того, в частности – в булочных. Булочные в торговых центрах часто представляли собой небольшое помещение с отдельным входом. По периметру или одной стене этого помещения были расположены специальные хлебные стеллажи в несколько ярусов. Стеллажи были на колёсиках и ставились вплотную друг к другу. В зале с обратной стороны было установлено ограждение. Таким образом, получался своеобразный коридор, по которому продвигались покупатели, и в конце пути их ожидал кассир. Важная деталь, хлебобулочные изделия всегда продавались без упаковки. У стенки со стеллажами обязательно находились большие вилки, предназначенные для того, чтобы проверять хлеб на чёрствость. Руками трогать было принято только тогда, когда ты берёшь хлеб себе. Вилки обычно были привязаны на достаточно длинной верёвке, чтобы можно было дотянуться до всех уровней стеллажа. Именно такая булочная располагалась в торговом центре с «Аквариумом».

Другим вариантом использования дополнительных помещений стала кулинария. Это я уже говорю конкретно о торговом центре, известном по ресторану «Казбек». В кулинарии продавался довольно широкий набор различных полуфабрикатов. Меня лично там интересовали исключительно желе. Они, как правило, были двух видов – красное и жёлтое. Внешне они выглядели ну совсем без затей. Просто круглые формы, усечённого конуса. Но меня форма и не особо интересовала, более – содержание. Продавался там также самбук. Он был серого или светло-серого цвета, отлит в другой форме, схожей с формой для кекса. Торговый центр на Бухарестской, о котором речь, несколько отличался от прочих. Основной его зал был разделён на две приблизительно равные части. В северной был классический магазин с различными отделами, включая и отдел соков. А в южной части располагался «отдел заказов». Так его называли. Иногда просто говорили «заказы»: всем было понятно, о чём речь. Я бы назвал этот магазин скорее магазином наборов. В годы советского дефицита непросто было приобрести ряд различных деликатесов, без которых можно было легко обойтись, но наличием которых доставляло удовольствие похвастаться. Обрести отдельные из таковых можно было вполне законным способом – жениться. В случае проведения свадебного торжества, разумеется, по предъявлении полного набора требуемых документов, гражданин мог рассчитывать на внушительный набор различных деликатесов. Вот за этими-то наборами и спешили купчинцы, и не только, в вожделенные «заказы».

Уж так хорошо мне известен этот магазин заказов! Не удержусь, расскажу. Номер его справочного телефона оканчивался на цифру 17. Телефон, установленный в моей квартире имел номер с цифрой 11 в конце. Все остальные цифры номеров совпадали полностью. И это было несчастье. Без малого 20 лет с завидной регулярностью к нам звонили и требовали какие-то продукты, сетовали, что не получили чего-то и возмущались по поводу сервиса. И ладно, если сперва спросят, туда ли попали. Чаще же – ни «здассте», ни «алё», а с места в карьер – претензии. Надо признать, что я не оставался в долгу, любил поприкалываться над подобными товарищами. «Принимал заказы» и «отвечал на жалобы» регулярно.

Нельзя сказать, чтоб так уж каждый день у нас женились, рождались или умирали. Случались и спокойные от потрясений дни. И в эти дни магазин тоже работал. Методика продажи товаров в нём обычным гражданам, не обременённым торжествами, была такой: нужно было выбрать три различных товара (можно больше), оформить заказ, тут же оплатить и забирать. На один такой заказ делалась какая-то (не помню сколько) наценка. Нередко в «заказах» можно было встретить то, что не лежало в обычных магазинах. Вспоминается клюква в сахарной пудре – божественное кушанье, изредка покупавшееся в «заказах», различные конфеты и жвачки нашего ленинградского производства. Нередко в заказах можно было купить сгущёнку или растворимый кофе. О последнем очень хочется сказать отдельно.

Советский растворимый кофе был дрянь дрянью (на мой взгляд, с высоты прожитых лет). При этом пользовался бешеной популярностью. Стоила банка такого напитка 2 рубля. До какого-то момента. Я не помню год, но помню эмоции, с этим связанные. В один, не особо прекрасный день, двухрублёвая банка стала стоить 6 (шесть!) рублей. Неслыханное для Советского Союза повышение цены на товар в три раза. Справедливости ради надо сказать, не только кофе тогда подорожал. Много на что цены подняли, но не в разы. А кофе популярности не утратил, не смотря на качество. Растворимым я бы его назвал с некоторой долей условности. Вернее сказать, нужно было умение и сноровка, чтоб добиться эффекта растворения. Заливать надо было крутым кипятком. В тёплой воде он не растворялся вообще. Но и в горячей тоже без большой охоты. Порошок всё время стремился свернуться в шарики и тогда его, чтобы таки растворить, требовалось размазать по стенкам чашки постоянно и интенсивно размешивая напиток. В общем, технология была известна и отработана. Продавались и более дешёвые, при этом, весьма экзотические продукты – кофейные напитки. Это, если без особых умствовавний, кофе, сделанный из ячменя. Тема интересная, но раскрытие её здесь не совсем уместно.

О ресторане «Казбек» рассказывать не могу, никогда в нём не был. Хорошо помню только две красивые неоновые рекламы, по тем временам – экзотика. Это стилизованные бутылка и гроздь винограда. Расположены они были под стеклом на втором этаже и хорошо видны с улицы. А ниже, под ними на улице находился пивной ларёк. Вот место, к которому не зарастала народная тропа. Ларёк был на углу открытой части торгового центра. Эта была возведённая под крышу часть, с приподнятым над землёй фундаментом. Она никак не была востребована, кроме только предновогодних праздников, когда там ёлками торговали. Схожую конструкцию почти в первозданном виде встретил недавно в Металлострое. В Купчине всё давно перестроено, все пустоты заполнены. В нише этой самой уличной территории под крышей была описанная выше кулинария, а дальше – крыло со спортивными секциями, выходящее к стадиону.

Из торговых форм необходимо также отметить бочки – прицепы-цистерны, которые регулярно привозили и увозили. Самым известным продуктом, доставляемым гражданам подобным способом, я бы назвал молоко. Пиво, конечно, пользовалось не меньшим спросом, но у нас были ларьки, и бочки не требовались. Квас тоже был, но это напиток сезонный. А молоко востребовано всегда. Откуда его привозили, я не ведаю. Но неоднократно видел грузовик со множеством таких бочек, сцепленных одна к другой. Получалась такая своеобразная «змея». Бочки с молоком расставляли рано утром. Ближайшая к нам обычно стояла у торгового центра с «Казбеком». Потом не раз встречал бочку уже на другом месте – у начала 39-го дома по Бухарестской. Торгующая молоком (как правило, это были женщины) дама сама получала деньги, и сама же разливала продукт, отмеряя специальной посудой (кружкой) объём. По окончании торговли, когда бочка была исчерпана, дама просто уходила, закрывая отсек с разливочным краном на замок. Увозили бочку впоследствии уже без её участия.

В 70-е – 80-е годы домашние телефоны были не у всех. И пользовались спросом уличные телефоны-автоматы. Недостатка их в городе не наблюдалось. И в нашем районе их было немало. Методика их расстановки внутри квартала мне не ведома, но можно предположить, что отталкивались от количества домов и этажности. Например, у четвёртого корпуса 38 дома по Будапештской было две будки, у третьего корпуса дома 39 по Бухарестской тоже две, а у второго корпуса дома 35 по той же улица – только одна. 35-й дом – пятиэтажка, а те – девятиэтажные. В обязательном порядке будки были у всех торговых центров, и других магазинов. Использовались они по-разному: для разговоров по телефону (банальный вариант); для поцелуев (экзотический); для спасения от дождя (экстремальный). Не исключаю, что пользовались будками и выпивохи, этот вариант я бы обозначил, как отвратительный. Нельзя не признать, что телефоны часто становились объектами для вандалов. Главная беда – оторванные трубки. Чтобы кто-то пытался вскрыть автомат ради денег, не слышал, хотя, конечно, не исключаю. Но только игра не стоит свеч. Что там за выручка с «двушек». Это, если кто подзабыл, две копейки – стоимость звонка. Правда, это только минуты три, потом, если продолжать разговор, надо ещё «двушку». И мне не раз случалось пользоваться автоматами. Для этого я делал многоразовые монетки на проволочке. Позор, конечно, и безобразие, но делал же, что ж врать-то. Даже технология была отработана. Постепенно красно-белые будки уступили место телефонам под полубудками – навесами. Со временем исчезли и они. Ныне уличный телефон – большая редкость. Хотя кое где висят карточные телефоны, но на сколько они популярны, не знаю.

У Купчинского универмага телефонные будки соседствовали с автоматами по продаже газированной воды. Но если телефоны работали всесезонно, то газировкой можно было насладится только в тёплое время года. Причина тому проста, вода при низких температурах замерзает. А зимы бывали тогда морозными. Этот серьёзный недостаток природы советского периода, по счастью, в наши дни уже почти изжит. Ажурных, с округлыми формами автоматов 60-х годов я уже не застал. Газировочные автоматы моего детства были сделаны топорно, квадратно и практично. По идее в автомате должно было быть два вида сиропа. Такого не было никогда. Только один. Газированная вода с сиропом стоила три копейки, без сиропа – одну. Методика работы автоматов была такой: при опускании монеты сперва в стакан плюхалось некоторое количество сиропа, а затем стакан наполнялся водой. Однако для того, чтоб реально ощутить вкус сиропа и выпить сладкой газировки, трёх копеек было недостаточно. Прибегал к такой методе: кидал три копейки, и когда сироп проливался, вытаскивал стакан, затем повторял процедуру заново. Стакан газировки, в результате, стоил уже 6 копеек. Но зато это была сладенькая вода. Ну а чтобы реально сладкую получить (на мой вкус), надо было проделать процедуру трижды. Как-то, ближе к концу 80-х в столице советской Латвии – городе Риге, где стояли точно такие же, как и наши автоматы, захотелось мне испить газировки. Памятуя о методике, я вогнал поочерёдно в автомат две «трёшки», и получил на выходе стакан совершенно приторного напитка, который, при всей моей любви к сладости, нелегко было осилить. И тут в мой мозг закралась крамольная мысль – а сиропа-то наши автоматы недоливают…

Стаканы в газировочных автоматах обычно ставились сверху. И один стоял на мойке. Мойка стаканов в автомате – это процесс, требующий отдельного описания. Сама по себе мойка была схожа по принципу и устройству с мойкой в магазинах, в отделах соков, описанной выше. Но были и отличия. Мытьё стаканов осуществлялось практически только изнутри. И, в отличие от моек магазинных, для пуска воды на перевёрнутый стакан необходимо было просто надавить. О степени стерильности стакана, таким образом обмытого, наверное, можно спорить. Но подмечено многократно, ведь выжили – это неоспоримо. И без одноразовой посуды. Не передохли как-то от заразы друг другу посредством стаканов передаваемой.

В жаркие дни от каждого из автоматов, что стояли вдоль Купчинского универмага, был заметен ручеёк. Это сливалась та самая вода, которой стаканы граждане омывали. Прямо на асфальт сливалась, без затей. Сами стаканы, конечно, таскали раз от разу. Местные выпивохи ими часто пользовались, соображая на троих или иного объёма коллективом. Но также не редко случалось, что по окончании возлияния стаканы на место относили. Если, конечно, физически существовала такая возможность. Ближе к зиме специальные службы (не знаю, в ведении какой организации были автоматы) стаканы забирали, автоматы отключали и одевали их в такие короба, так что они становились похожими на скульптуры Летнего Сада в тот же сезон.

Купчинский универмаг был основным промтоварным магазином местности. Он протянулся вдоль проспекта Славы от Бухарестской до Белградской. Столь длительное расположение, возможно, было неудобно тем, кому требовалось посетить несколько разных отделов. Но если ты точно знаешь, куда тебе нужно, то проблем больших дойти до требуемого здания не составляло. В первом доме от Бухарестской первым был отдел с канцелярскими товарами, последним у Белградской улицы был мебельный отдел. Вроде говорили, что он в состав универмага не входил, но принципиального значения это не имеет. На крышах нескольких из зданий были установлены логотипы и надпись «Купчинский универмаг». Как логотип, так и надпись однажды были сменены. Не помню, в какие годы это случилось, но приблизительно в середине 80-х.

При очередной реконструкции в универмаге был напрочь ликвидирован отдел игрушек. Тот отдел запомнился круглым маленьким бассейном, в котором плавали какие-то уточки, мячики и прочие игрушки, коим свойственна плавучесть и непромокаемость. Купчинский в моих глазах несколько упал. Но больше меня интересовал первый магазин, то есть, если по порядку, то он последний, это 30-й дом по проспекту. В этом доме были отделы канцтоваров, что для школьника совершенно необходимо, отдел кино-фото товаров, что тоже привлекало моё внимание, радио отдел, и отдел пластинок. О последнем поподробнее. Методика продажи пластинок в крупных ленинградских универмагах была единой. Перед покупкой настоящим меломанам разрешалось прослушать пластинки непосредственно в магазине с целью контроля качества. Для этого в отделе ставились несколько проигрывателей. Однако вместо динамиков у них были наушники. Желающие удостовериться в качестве товара мог это сделать беспрепятственно. Сто́ит отметить, что ажиотажного спроса на пластинки не наблюдалось, поскольку продавались там только художественно проверенные диски. Хотя были и исключения. Если не путаю, в 83-м году выстоял приличную очередь, чтоб приобресть диск Челентано, изданный «Мелодией». Стоило удовольствие 3,50. Не очень дорого – кило мяса (для сравнения) – стоило два рубля. Позднее там же был куплен Space. Но ещё за много лет до этого в отделе можно было приобрести интересные детские пластинки. У меня сохранились: «Старик Хоттабыч», «Маленький Мук», «Конёк-Горбунок», и конечно Радионяня. Я всё это слушал и слушал с удовольствием.

В отделе фото-кино мне тоже было интересно. В те годы у многих были свои увеличители дома и люди активно занимались фотографией. Я не очень активно, но владел темой. Продавались проявители, закрепители (иначе – фиксажи), различные фотобумаги и множество разных сопутствующих аксессуаров. Не меньший интерес вызывало кино. Видео ещё не было, а в магазинах можно было купить хорошие советские мультфильмы на цветной 8-миллиметровой киноплёнке. Единственная беда была в том, что мультики были немые. Но и эта проблема решалась. Детали не совсем уместны для данного повествования. Кроме мультиков можно было ещё прикупить адаптированную под 8-мм плёнку известные фильмы. Например, у меня были фильмы Гайдая «Пёс Барбос и необычный кросс», «Операция Ы». Кроме того, продавались киноплёнки для камер как на 8, так и на 16 миллиметров. У меня была 8-мм камера. Вся эта техника: кинопроекторы, кинокамеры, фотоувеличители, синхронизаторы, фонари теперь вполне может пополнить собой какие-либо музеи. Цифра владеет миром. Да и магнитофоны ушли в прошлое. Но об этом подробнее.

К началу 80-х  стали появляться в продаже кассетные магнитофоны. Соответственно, и кассеты в продаже имелись. Имелись, но редко, и не везде. Зато свободно лежали кассеты с записями. При особом желании их можно было стереть и перезаписать. Но стоили они дороже – 4 р. 50 коп, а по длине были, как правило, меньше. Чистые кассеты назывались МК-60 с номерами -1 и -2. Различались методом сборки. Первые были клееные, вторые – на винтах. Стоили 4 рубля. В цифре 60 зашифровано время – дважды по 30 минут. В 84-м или около того года, точно не помню, была какая-то громадная поставка западных немецких кассет AGFA. 90-минутные кассеты стоили 9 рублей и продавались практически везде. В Купчинском они лежали в отделах канцтоваров, и в трикотаже, в галантерее и даже в мебельном магазине. Такая ситуация длилась года три, не меньше.

Промеж корпусов универмага располагались ларьки. Их было не так уж и много. Основными ларьками были газетные, лотерейные, овощные (продуктовые), ларьки по продаже мороженого и пивные ларьки. Были ещё табачные киоски. Но то ли было их немного, то ли по той причине, что интереса к ним я никогда не испытывал, деталей с ними связанных не помню. Овощные ларьки были большими, иногда очень большими. Такой, в частности, стоял на месте нынешней Ярмарки на Бухарестской, не знаю номер, 43 или 45. Схожий я видел у 19 дома по Будапештской. Да много ещё где. На Славе тоже были. «На Славе…» — неграмотно это. Но так говорили. Да и теперь также говорят. Так что, пускай будет на Славе. Ну, газетные киоски – обычное дело, их и теперь много. Только в советские годы там, в основном, газеты и продавались. И очереди случались. К лотерейным ларькам, как ни странно может показаться, порой тоже очереди выстраивались. Это когда лотерею «спринт» выкидывали. Лотерейные билеты свёрнутые и железной заклёпкой скрепленные. Нужно было оторвать часть с заклёпкой, а внутри обёртки бумажка заветная, на которой изложено – обогатился ты али нет. Столь скорое получение результата способствовало ажиотажному спросу. «Спринт» был в продаже не каждый день. А постоянно в таких ларьках можно было купить самые различные билеты Спортлото, денежно-вещевой лотереи, или лотереи ДОСААФ.

Ларьки с мороженым тоже были. Но кроме этого, мороженое нередко продавали из контейнеров-термосов на колёсиках. Схожие каталки использовались и для торговли известными пирожками – «тошнотиками». Но в нашем районе я в советские годы продаж жареных пирожков не помню. В центре – повсеместно. У метро «Купчино» точно встречал. Но на Славе – никогда. А мороженое было, и было его много. И какое мороженое! В основном продавались стаканчики. Они были двух типов: бумажные и вафельные. К бумажным полагалась палочка, к вафельным – нет. По цене они не разнились (если не путаю). А цены были такие: сливочное, с синими этикетками – 19 копеек, молочное, с зелёными этикетками – 9 копеек, фруктовое, не помню с какими этикетками – 7 копеек. Последнее было в продаже редко. В силу как стоимости, так и вкуса, мне оно очень нравилось. Были ещё разные другие варианты мороженого в стаканчиках, кроме того продавались брикеты и большие брикеты. Последние стоили 48 копеек. Эту цифру, играя на ностальгических чувствах наших сограждан, ныне используют в рекламных целях производители мороженого. Со временем (не помню когда) 19 копеек превратилось в 20, 9 стало 10. Ближе к середине 80-х появились в продаже продолговатые брикеты на палочке – мороженое в шоколаде. Тоже по 20 копеек. Всё, прекращаю рассуждения на эту тему, начинаю захлёбываться слюнями.

Кроме всех вышеописанных киосков были ещё ларьки сапожные. У нас такой стоял у торгового центра с «Казбеком». Уж я не знаю, как в те годы всё это оформлялось юридически (в советское время частного предпринимательства не было), но у меня складывалось ощущение, что товарищ работает на себя. Сидел в этой будке всегда один человек, нерусской национальности, но говорил по-русски без акцента. Ремонтировал обувь, набивал набойки, мог молнию вшить, и всякий аналогичный ремонт. Схожие с этим ларьки я видел в городе ещё неоднократно.

Обслуживание населения в бытовом плане была вообще не таким уж и плохим. Существовали ателье пошива, ремонтные мастерские бытовой техники. Едва не в каждом торговом центре располагалась парикмахерская. Имелись прачечные. Вернее сказать, приёмные пункты прачечных. Именно в такой пункт случалось мне сдавать бельё, и получать его обратно. При сдаче белья заполнялись длинные продолговатые бланки, в которых указывалось название и количество. Кроме того, на каждой из сдаваемых в стирку вещей должен был быть пришит индивидуальный номер клиента. Материал с множеством одинаковых номеров, напечатанных достаточно качественной краской, выдавался или покупался (этого я не знаю) в прачечной. Наш номер был 204 2086.

Но не стиркой единой… Требовались купчинцам, раз от разу, и почта и сберкасса и аптека. Вот эти-то предприятия из сферы обслуживания и сочетались в одном из многочисленных типовых, специально для размещения подобных организаций построенных, двухэтажных зданий. В 12-м квартале, можно сказать, имелся классический набор – на первом этаже почта, и телеграф-телефон, на втором – аптека и сберкасса. Речь о доме 26 к. 2 по проспекту Славы. Почта в этом здании присутствует и поныне. Сберегательная касса – это был единственный банк советского периода. На сберкнижках жители хранили свои сбережения. На срочных вкладах за это начислялось три процента годовых, на обычных – два. То есть, с тысячи за год можно было заработать тридцать рублей. В помещении сберкассы, как правило, было людно. Стояли несколько столов с перьевыми ручками, которыми заполнялись ордера прихода или расхода на счёт.

Аптеки советского периода несколько отличались от нынешних. В них было, как правило, два отдела: готовых лекарств и рецептурный. В последнем по рецептам выдавались лекарства, изготовленные тут же, в аптеке. Как правило, после подачи рецепта, за снадобьем приходили на следующий день. Общеизвестна практика сдачи бутылок в Союзе. В аптеке было нечто схожее. Существовал специальный стол, на который, совершенно безвозмездно, жители выставляли использованные стеклянные бутылочки из-под лекарств.

Телеграф и телефон были более чем востребованы. И обычные-то телефоны были не у всех, а чтобы позвонить в другой город, надо было идти сюда и заказывать звонок. Телеграммы давали и по производственным вопросам и в быту. Как правило в телеграммах сообщали семейные новости. За каждую букву телеграммы надо было платить, поэтому само собой разумеющиеся предлоги выбрасывались. В результате получалось что-то наподобие ильфо-петровского: «графиня изменившимся лицом бежит пруду» или же зоринско-казаковского «схожу ума». Для поздравительных телеграмм существовали специальные обложки, которые можно было заказать тут же.

В схожем по габаритам здании располагалось отделение милиции. В нашем квартале это было четвёртое отделение. Оно и теперь там же, только сменился как номер (дважды), так и название. Раньше у дома 44 корпус 2 по Будапештской, а это и есть адрес «ментовки», был сквозной проезд к домам 18, 20 и 22. Но теперь проезд отгорожен, на этой территории стоя́т авто сотрудников полиции.

Концертных залов в Купчине как не было в описываемые годы, так нет и теперь. Но кинотеатры, которые в наши дни закрываются и активно сносятся один за другим, в советские годы пользовались большой популярностью. Я уж не говорю об известном всем кинотеатре «Слава». Он был вне конкуренции, и к нему не зарастала народная тропа. С обеих сторон кинотеатра были кассы. Со стороны Бухарестской – вечерние, со стороны двора – дневные. Отчего было такое странное разделение, сказать не могу. В самом кинотеатре было чем заняться в ожидании начала сеанса. Имелось множество разнообразных игровых автоматов. Стоили они все по 15 копеек. Стрелялки, понятное дело, кроме удовлетворения морального (удовольствия), ничего не доставляли. Но были специальные ящики с железной щупальцей, наполненные мягкими игрушками, из которых за те же 15 копеек можно было попытаться выудить себе награду. Пробовал не раз и не два. Никогда за всю жизнь я ничего оттуда не выловил. Если же электрострелялка не удовлетворяла, можно было спуститься в тир, и попробовать нечто более серьёзное. Два выстрела из пневмовинтовки стоили пять копеек. Нередко я целился в глаз каком-нибудь зверищу, хотя точно знал, чтобы мишень сработала надо целиться не в неё, а в маленький кружок рядом. Ко времени начала сеанса свет в зале медленно угасал. В темноте светились только зелёные фонари над выходами из зала. Выходили из зала по окончании просмотра картины не там, где входили. С обеих сторон кинотеатра были выходы. Один из них теперь используют как служебный вход, через другой до недавнего времени заходили покупатели одного из сетевых продовольственных магазинов.

В начале 80-х у восточной стороны кинотеатра воздвигли большущий бетонный стенд на бетонном же основании. Это был внешний экран. Тогда же прорубили отверстие в стене, там установили кинопроектор и раз от разу, по выходным, на этом внешнем экране показывали отрывки и фрагменты различных фильмов и журналов. Со временем экран остался не востребованным и был оклеен рекламой. Теперь этого стенда нет, снесли. Перед началом сеанса всегда следовал журнал. При показе детских фильмов в качестве журнала нередко выпускали «Ералаш» или «Хочу всё знать». Перед взрослыми картинами непременно шла хроника, повествующая о достижениях советского народа. В постперестроечное время кинотеатр остался невостребованным и превратился в казино. В казино «Слава» я никогда не был, как не был и в различных питейных заведениях, поочерёдно располагавшихся в нём впоследствии. Разве что, в магазин заходил. Советский кинотеатр умер. Но ведь в здании можно и выставочный комплекс открыть и музей. Но, судя по всему, здание ожидает участь множества его собратьев. Снесут «Славу», бесславно снесут…

Кроме этого основного для купчинцев севера кинотеатра существовали ещё и другие, меньшие по размеру, но не менее востребованные. Это «Факел» на Софийской улице и «Пищевик» – на Будапештской. «Факел» я посещал нечасто. Зато в «Пищевике» бывал много раз. Неоднократно смотрел там самые различные мультфильмы. Запомнились «Корабль-призрак» и «Джек в стране чудес». Какой ужас навевали отдельные персонажи и события этого самого «Корабля», ощущения до сих пор не забыты. Смотрел его с восторгом раз десять. Недавно нашёл этот мультфильм в сети, скачал, посмотрел. Третьесортное аниме, ну совершенно не вызывающее интереса. Это к вопросу о изменении восприятия. Но сейчас не об этом.

Из наглядной агитации позднего советского периода в нашем квартале я бы особо отметил стенд с фотографиями передовиков Фрунзенского района. Он располагался на том месте, где ныне памятник маршалу Жукову. К сожалению, у меня нет фотографии, и к настоящему времени в сети тоже ни одной не обнаружено. Остаётся надеется, что кто-либо его сфотографировал, а значит рано или поздно кто-нибудь да опубликует. Стенд был не совсем обычный. Фотографии персон были вставлены в специальные рамочки, прислонённые к матовому оргстеклу. Внутри конструкции были лампы, и по вечерам все фотографии стенда подсвечивались изнутри. На моей памяти меняли там фотографии как минимум один раз. Почему-то запомнилась нерусская фамилия Мантошьян, или как-то созвучно. В начале 90-х стенд пришёл в упадок. Фотографии поблёкли, местами отвалились, большинство лампочек перегорело. Районные передовики уже были не в фаворе. Стенд снесли. Не помню точно, когда.

Нельзя пройти мимо такого явления, как голуби. В Купчине они появились, по-видимому, сразу с первыми «хрущёвками». Я вообще не очень представляю себе, как это они, голуби, так быстро новые места обжили и столь стремительно размножились. В фильмах моего отца, где мне год, не более, голуби в кадр попадаются уже в весьма значительном количестве. Есть такой мультик советский, «Кутх и мыши» называется. Глубоко философский рассказ. Там из следов этого самого Кутха (а это верховное божество) выходят мыши. И он с этими мышами борется, а победить не может, поскольку выходят они из его следов снова и снова. «А куда ты от своих следов убежишь» – мораль истории. Так вот, у меня складывается впечатление, что голуби вышли, то есть – вылетели из многочисленных вентиляционных чердачных отверстий первых «хрущёвок» Купчина. Появились здания, появились и голуби. Но кроме голубей, если можно так выразиться, беспризорных имеются у нас и голуби племенные, что ли. Это я о голубятнях и о голубятниках. Уж не ведаю, как в советское время всё это оформлялось, и оформлялось ли вообще, но голубятни в наших краях появились во множестве. Даже в нашем 12-м квартале их и доныне две. И существуют они не один десяток лет. И ничего дурного или опасного я в таком соседстве не нахожу. Хотя отношение к голубям у купчинцев неоднозначное. Многие считают их «летающими крысами». А на мой взгляд, голуби – это часть природы, птицы, успешно вписавшиеся в ритм жизни современного города, и ставшие его неотъемлемой частью.

Другим животным, которое никак нельзя не отметить является кошка. Немало купчинских новосёлов привозили с собой в новые квартиры и своих пушистиков – мурок и барсиков. Известна древняя традиция пускать при заселении в новый дом вперёд всех именно кошку. Считалось, что она займёт самое благоприятное в доме место. Раз от разу кошки убегали, терялись. Порой и сами хозяева выгоняли надоевшего питомца. Так сформировалась популяция подвальных кошек, которые и поныне проживают в нашем районе практически повсеместно. Хорошо это или плохо? Я склонен полагать, что скорее хорошо. Так или иначе, кошки ограничивают популяции крыс и мышей. А эти грызуны являются реальными разносчиками заразы. Бездомных собак в нашем микрорайоне никогда особо много не было. Во всём районе, да, встречались, конечно. Но это не самая серьёзная опасность.

Одной из неприглядных сторон нашей нынешней действительности являются многочисленные нищие-побирушки. Они встречаются везде, в метро, на оживлённых перекрёстках, причём, как на тротуарах, так и на проезжей части. Это конечно примета времени. Но были нищие и в 70-х годах. Разумеется, не в тех масштабах. Я хорошо помню одну даму, которая побиралась тут у нас в квартале. Она ходила по квартирам, звонила всем подряд (домофонов-то не было), и Христа ради просила подаяния. Года до 79-го я её встречал.

Сейчас много пишут про группировки детские и просто бандитские, про преступления, склоняя Купчино так и эдак, и представляя наш район в виде криминального. Всё это чушь. Криминал, разумеется, у нас был. Но не какой-то особенный, «купчинский», а как и везде. Конечно, были и пьяницы и дебоширы, доставлявшие головную боль соседям и работу милиции. Но сказать, чтобы у нас на улице было страшно, да никогда! Пишут нередко про какие-то детские сообщества, отстаивающие свою территорию. Может где и было, у нас ничего такого жёсткого не было. Ходили в одиночку практически везде, совершенно свободно и безбоязненно. Хотя, конечно, нарвавшись на группу подростков, можно было лишиться денег. «Трясли», да такое было. Но не скажу, чтобы беспрерывно, и чтобы специально кого-либо выслеживали. Всё же, если ты хорошо бегаешь, то это очень большой плюс. Однажды нам «посчастливилось» огрести от большей по количеству группы пацанов с Волкуши, но это было на их территории – на кладбище паровозов на нынешней Витебской-Сортировочной улице. Уже окончив школу, а это случилось в 1982 году, я продолжил учиться на Измайловском проспекте, в техникуме. Вот тут-то я узнал, что значит «трясти» по-настоящему, каждый день! Но к нашему району эти воспоминания уже никакого отношения не имеют. Разумеется, покушавшимися на финансы моих сверстников, были ребята старшего возраста. Я не буду утверждать безапелляционно, но считаю, что с нашим поколением это ушло само собой. Крайне немного моих сверстников или ребят моложе впоследствии промышляли этим.

Касательно драк, драки были. Это я знаю от непосредственных их участников. Но всё это, опять же, были ребята гораздо более старшие. Случались прецеденты, когда дрались группы из Купчина и Московского района. Я никогда в таких драках не участвовал и знаю о них только понаслышке. Ходил по району всегда без опаски, может мне просто везло, не знаю. И не только по району. В семидесятых-восьмидесятых было множество самых разнообразных кружков, секций, как спортивных, так и художественных. Практически всегда можно было найти себе увлечение по душе. А мне в наследство от отца достался киноаппарат и кинокамера. Оператор я был, не то чтобы плохой, просто никакой. Тем не менее, пробовал снимать. Снимал своих одноклассников, даже сценки какие-то пытались разыгрывать. И вот, дабы повысить свой уровень, отправился я в секцию кинолюбителей. В наших краях таковой обнаружено не было, но не беда, нужный кружок отыскался в Московском  районе, на улице Ленсовета. Разумеется, это было совершенно бесплатно. Я к чему всё это тут пишу, оно, вроде, не имеет к Купчину отношения, но в продолжение вышесказанного, ходил-то я из дома на улицу Ленсовета пешком. На транспорте экономил. Это довольно далеко. И ничего, никаких эксцессов.

 

     

 

     

Кадры собственной съёмки 1979 г. и коробка из-под киноплёнки

 

Удовольствие поснимать кинокамерой было не из дешёвых. Стоимость самой плёнки, да к тому стоимость проявки. Мог, конечно, и сам проявлять. Но сей процесс чрезвычайно сложен, и после нескольких экспериментов я пришёл к выводу, что выгоднее сдавать в проявку. Тему эту можно описать во всех деталях, но в данном повествовании это неуместно. Скажу лишь, что это намного сложнее, нежели фотопроявка или фотопечать. Фотопечатью в домашних условиях в Союзе занимались многие. И я тоже, но не особо активно. Это была своего рода магия. При свете красных ламп, которые специально для этого изготавливались и продавались, фотограф сидел обычно в ванной, проявлял плёнки (это надо было делать в полной темноте), и печатал фотографии. А для кинолюбителей существовали ателье. Одно из таких находилось у Шестого квартала, недалеко от нас. Вернее сказать, там был пункт приёма и выдачи. Если не путаю, там теперь банк.

Раз уж упомянул Московский район, немного разовью тему. Район этот мне хорошо знаком и мной любим. Во времена более поздние от описываемых здесь, значительный отрезок моей жизни был с ним связан. Так вот, по трассе моих прогулок из дома в кружок, на улице Типанова, за кинотеатром «Планета» ничего не было. Было поле. Поле с редкими деревцами. Там гуляли, загорали летом. Сразу за «Планетой» параллельно дороге шёл «карман» – боковой проезд. И там на этом самом проезде собирались дальнобойные машины. В основном это были «Шкоды». И мне почему-то помниться, что большинство из них были молдавскими. Даже буквы номеров помню — МДФ. Мне очень нравились эти красивые машины с серебряными прицепами-рефрижераторами. Они мне нравятся и теперь. И я эти машины снимал. Но, увы, киноплёнки впоследствии были утрачены. Потом на месте «кармана» сделали автостоянку. Потом «Планету» снесли (а я в этом кинотеатра бывал, хотя и нечасто), а всю территорию застроили. Ничего родного мне там теперь нет.

На другой стороне располагается электроподстанция. Она тоже теперь изменилась. Половину снесли и также домами застраивают. На её территории дом был старый-старый. Он из Купчина был виден прекрасно. Очень оригинальной архитектуры было здание. Расширялось кверху. Территория была огорожена. Огорожена, значит интересна. Вот мы туда лазали. К подстанции когда-то подходила железная дорога, но я ее не застал. Зато в этом самом старом здании ворота были громадные и рельсы, а они там ещё фрагментарно были, прямо в здание вели. Сейчас я думаю, был кран там, которым из вагонов аппаратуру и разгружали. Я потом лет двадцать мимо него ездил и всё собирался качественно сфотографировать во всех ракурсах, со всех сторон. Собирался, собирался, и вдруг мне говорят, сносят дом. Помчался, бегом побежал, и опоздал. Успел снять уже только руины. В восьмом году его снесли. А вот «Планету» до сноса отфотографировал.

 

Дом на электроподстанции

Старый дом. Фото 2008 г.

Как проходишь под мостом (железнодорожным путепроводом) с проспекта Славы на улицу Типанова, справа начинается длинный дом. Тысячеквартирник – «дом еврейской бедноты». В нём на первом этаже почта была. Библиотека, магазины хозяйственные, цветочный магазин тоже, да много ещё чего. А меня там интересовала мороженица. Хотя в Купчине, даже в нашем квартале, тоже мороженицы были, но мы любили именно эту в большом доме. Я там не раз отмечал мороженым удачные покупки в «Электронике».

Этот магазин находился неподалёку от известного Парка Победы, на проспекте Гагарина. Как следует из названия, электроникой там и торговали. Радиодетали всяческие продавались, и электроаппаратура. Но кроме всего этого, известен сей магазин был тем, что в нём продавались модельки автомобилей. Цена стандартной модели была 3 р. 50 к. Но были и нестандартные, гораздо более дорогостоящие. Теперь интересующимся темой — раздолье. Огромное число моделей выпускается разными фирмами, а в те годы модельки были в дефиците и спросом пользовались. А в советской торговле практика такая была: коль магазин план к концу квартала не выполняет, то какой-нибудь дефицит в последние дни на прилавок «выбрасывали». До того его на полках хранили, придерживали. Вот в конце каждого квартала я периодически бегал в «Электронику». И, надо сказать, весьма плодотворно. Меня интересовали именно модельки. Впоследствии в той же «Электронике» я купил свой первый кассетный магнитофон – «Электроника-302» назывался. Вообще в «Электронике» электроники было много. Я там впервые увидал такое чудо, как видеомагнитофон. Не подумайте, что кассетный. Нет, бобинный. Одна бобина для него стоила 90 рублей. Немыслимая цена! Я теперь в автобусном музее работаю, так вот у нас в фондах есть такой видик, раритет! Телевизоры в «Электронике» вроде тоже были, точно не помню, телевизоры покупал у нас в «Купчинском».

Вообще телевидение в 70-х годах купчинцев не баловало. Программ было теоретически три. И назывались они незатейливо: первая, вторая и третья программы. Но у нас практически третья программа не работала. Видимо, по причине не особо грамотной настройки нашего «Рекорда-68». Первая программа была московская, вторая – ленинградская. Антенны были отдельные на каждую парадную. Вся крыша была утыкана антеннами. При этом качество приёма было не особо хорошим. Наш дом был в «яме» – окружён более высокими зданиями. Со временем антенны по парадным ликвидировали, а всех подключили к одной антенне девятиэтажного дома. Это было задолго до кабелей и ДМВ. Тема телевидения и иже с ним интересная, но разворачивать тут не вижу смысла.

   
Таблички, снятые с крыши дома

Конец восьмидесятых. Перестройка. Это теперь, по прошествии лет, я нахожу ошибочность этого названия. Правильнее говорить – разорение или развал. И он удался на славу. Это время навечно будет ассоциироваться у меня со скандальными публикациями, громкими разоблачениями, яркими репортажами, беготнёй в жилконторы за талонами, и беготнёй уже с талонами по магазинам, и, конечно же, громадными, немыслимыми очередями в универсам. Единственно, какую выгоду из талонной системы удавалось извлечь, так это от талонов на табак, которые выдавались всем, но в моей семье никем и никогда по назначению не использовались. Их можно было продать. Но вскоре после развала Союза талоны постепенно ушли в прошлое. Мы двигались в сторону рынка.

На Славу – на проспект Славы — высыпали торговцы всем и вся дружною гурьбою. У перекрёстка с Будапештской, на восточном чётном тротуаре, у живого тогда ещё «Купчинского», яблоку негде было упасть. Торговали решительно всем. Ещё совсем недавно старушек у универсама, торгующих пинетками и носками, активно гоняли мужественные милиционеры. А тут, как всё изменилось! Те же самые милиционеры торговали своей формой (может и не своей, не знаю), какими-то наградами и женщинами лёгкого поведения, но, порой, тяжёлых форм. Зелень – доллары и петрушка, консервные банки пустые и наполненные чёрт-те чем, полный набор всяческой одежды, какие-то древние сувениры и игрушки. Перечисление всего ассортимента заняло бы тома. Пожалуй, самым экзотическим товаром, попавшимся мне на глаза, я бы назвал россыпь (штук с десять, не меньше) вставных челюстей, продаваемых неким неопрятным гражданином. Затрудняюсь сказать, пользовался ли этот товар спросом, о стоимости также не ведаю, не приценялся. Вероятно, схожим образом выглядели толкучки-барахолки довоенных, и особенно – послевоенных лет. И людям старшего поколения это всё не было внове. Но для меня это стало одним из признаков конца 80-х – начала 90-х годов покинувшего нас века. Единственное такого рода сборище, посещавшееся мной, было собрание торговцев радиодеталями по субботам у магазина «Юный техник», что располагался тогда на Краснопутиловской улице. Это то, что через много лет трансформировалось в рынок «Юнона», но об этом — в других воспоминаниях. К слову, ведь не тайна, барахолки существуют и поныне. Их только вогнали в некое подобие цивилизованного русла. И, в целом, я не сторонник выступать против их присутствия в нашей жизни. Но то, что было в конце 80-х на Славе, на мой взгляд, повторяться не должно.

Вот наивные же были люди, измученные советским дефицитом! Бытовало мнение, что все западные товары отличного качества, других там просто не делают, бо у них капитализм, и другого качества быть не может. А следовательно, вся их высококачественная продукция вмиг оказалась на наших прилавках. Хватай, покуда не подорожало. А дорожать стало постепенно всё. Павловская реформа и смена 50-ти и 100-рублёвых банкнот было первой ласточкой. Помните разрисованные, как конфетные фантики, новые деньги? Вероятно, какие-нибудь умудрённые мыслители и поняли тогда, что всё, время советских денег кончилось. Началось время такого рода товарно-товарных отношений, в котором одним из первейших товаров стали доллары, сиречь – «баксы». Одной из первых ласточек стал «Купчинский универмаг». Он ещё не перестал им быть, но уже значительно уменьшился в размерах. В одном из павильонов 30-го дома открылся магазин «Спар», торгующий исключительно за доллары. Обменные пункты были везде. Но ещё больше было уличных обменьщиков и нередко обманщиков. Они же были на всех барахолках. На Славе их развёлся целый табун.

Акромя барахолочной торговли, появилось у нас такое любопытное явление – придорожные ночные шашлыки. Они были во многих местах города, у дорог, как правило – в пустынных местах. А таковых мест в городе того периода хватало. В нашем квартале их не было, а вот на Белградской и на Фучика такие вспоминаются. Что уж там было за мясо, не скажу, не пробовал. Ходили слухи, что это собачина, но думаю, что это враньё. Вполне допускаю, что продукт был качественный, иначе торговцев просто пристрелили бы. Кроме мяса в некоторых из таких импровизированных шашлычниц можно было разжиться «роялем». Этот напиток просто поработил умы наших сограждан. А и как же иначе, когда сей «стронг алкогол» продавался едва не в каждом ларьке и магазине.

А потом появились ларьки. Вернее, они были и раньше, но тут до неприличия размножились. В ларьках также можно было купить всё. Причём местные пьяницы нередко приносили продавцам отдельных ларьков (все знали, в какие ларьки идти) какие-то вещи, и те брали их, выступая то ли в роли барахольщиков, то ли скупщиков краденого. Появились нищие в большом количестве. Появились лица БОМЖ. Дотоле не знали мы такой аббревиатуры, а сейчас она всем известна. В общем, Купчино вместе со всей страной, уверенно направлялось в сторону 21-го века. Впрочем, это уже отдельная тема для следующей серии воспоминаний.

Ноябрь 2020 г.

 

      

Новое на сайте  •  Гостевая книга  •  Алфавитный указатель  •  Ссылки  •  О сайте  •  Почта  •  Архив

 

© www.kupsilla.ru 2007-2024