Отливающий бирюзой в лучах осеннего солнца междугородний автобус неспешно въехал на небольшую асфальтированную площадку, обрамлённую дорожными знаками, предписывающими в этом месте парковку исключительно транспортным средствам данной категории.

Дверь открылась и из него выпорхнула молодая девушка-экскурсовод. Вслед за ней из машины стали неспешно десантироваться пассажиры. Туристы. Это было заметно невооружённым глазом. До чрезвычайности грузный господин в очках и шляпе, пара молодых людей, дама бальзаковского возраста с фотоаппаратом на шее, семейная пара со множеством детей самого разного возраста — от пяти до пятнадцати. Определённо отметить их количество было непросто, поскольку едва выпрыгнув из автобуса, они стали носиться вокруг с немыслимыми скоростями. За ними следовал гражданин, весь, словно новогодняя ёлка игрушками, увешанный фототехникой. Казалось, из-за аппаратуры не видно даже одежды этого человека. В руке фотограф держал уже наполовину разобранный мощный штатив.

Пассажиры продолжили опорожнять автобус и вскоре две дюжины человек различного возраста и пола собрались близ парковки. Осеннее солнце неожиданно ярко светило, заставляя экскурсантов щуриться. Не менее ослепительным был свет с другой стороны. Лучи отражались в громадных буквах, протянувшиеся вдоль всей площадки и предварявшие собой вход на территорию. Из чего они сделаны нельзя было понять. Хром, отполированный до блеска пластик или вообще просто зеркало. Буквы были установленные на стойки выше человеческого роста, и в каждой из них солнце отражалось многократно. Понять предназначение надписи, стоя непосредственно под какой-либо из них, было непросто. Но стоило отойти на приличное расстояние, взору открывался блистательный, как в прямом, так и в переносном смысле, монолит: «КУПЧИНО».

Нет сомнений, что создатели позаботились о том, чтобы надпись невозможно было не заметить как с проходящей неподалёку улицы, так и от железнодорожных путей. Внимательный наблюдатель сразу же отметил бы для себя наличие осветительных мачт и прожекторов, направленных на буквы. Совершенно очевидно, название блистало не только при ярком солнце.

Меж тем экскурсанты, расположившись меж двух солнц, окружили молодую остроносую гидессу и приготовились внимать. Исключение составляла, разве что, ватага детей, продолжившая беготню, но уже вокруг букв на стойках.

«Мы с вами прибыли в самое красивое и самое древнее место как нашего района, так и города». — По толпе прошёл недоумённый ропот: «А как же Дворцовая, Медный всадник, Стрелка, Петропавловка — это ли не самые древние и самые красивые места?».

Нисколько не смутившись, девушка продолжала: «Конечно и Медный всадник и Петропавловский собор — самые знаковые и привлекательные места нашего города. Мы все отчего-то зациклены на сравнениях. Не надо сравнивать! Надо просто наслаждаться тем, что видишь. Дворцовая площадь великолепна, она самая красивая площадь города! И Сенатская не менее блистательна. Она тоже самая красивая площадь города! Какое из этих мест лучше, ну зачем эти сравнения?! Они разные и каждая — самая красивая. Вот и тут то же самое: памятники в нашем парке гораздо новее, чем Медный всадник, но повествуют о районе и событиях, происходивших задолго до появления Петербурга. А к тому же я родилась и всю жизнь живу в этом районе».

Речь девушки, яркая, пламенная и осмысленная оказала ощутимое воздействие. На лицах людей можно было заметь маску задумчивости.

«Всяк кулик своё болото хвалит», — послышалось из толпы. — «Да, да, да, да!» — громко и чётко произнесла рассказчица. Это вызвало уже общую одобрительную улыбку у собравшихся.

«Сегодня мы с вами прогуляемся по скверу, являющемуся основной частью огромного Купчинского историко-мемориального парка. Сам парк раскинулся на всей территории района и представляет собой множество памятных мест. Посещение всех их в сегодняшнюю нашу экскурсию не входит, но не отчаивайтесь: наше путешествие — не последнее в этой жизни. Район Купчино многие годы именовался “спальным”. Было в определённые времена опасение, что мы и вовсе утратим корни, позабудем свою историю. Но по счастью, власти озаботились этой темой, да ещё как! В минувшем сезоне наш парк посетило больше туристов, чем, например, Исаакиевский собор и Петропавловскую крепость, вместе взятые. В наши дни район не перестав быть, по сути, спальным, стал при этом ещё и самым культурным из периферийных районов Петербурга. Итак, прошу вас пройти в Купчинский сквер и ознакомиться с достопримечательностями и памятниками, свидетельствующими о многовековой истории нашего района».

Экскурсанты дружно последовали за юной провожатой. Войдя в тень блистающих букв, они увидели перед собой утопающий в зелени сквер, обрамлённый множеством жилых зданий. На первый взгляд сквер казался вроде бы и небольшим, но глаз то там, то сям выхватывал из окружающего пейзажа отдельные его элементы, и это разнообразие форм и очертаний создавало ощущение какой-то безмерной глубины всей компактной территории.

Слева синела водная гладь. Возвышался весьма оригинального вида неширокий мостик. Где-то вдали были едва уловимы звуки музыки. А прямо перед собравшимися предстала скульптурная группа. На переднем плане красовались три мужские фигуры. Первый был одет в кафтан, схожий с экипировкой опричников времён Ивана Грозного. Другой — несколько проще, как-то неярко, невычурно. А третий выделялся витиеватой европейской военной амуницией, хотя его обувь совершенно не соответствовала костюму. Поодаль располагалось ещё несколько фигур, и их одеяния не вызывали сомнений, перед нами были простые крестьяне. Один из них держал лошадь под уздцы.

«Перед вами скульптурная группа “Первые жители деревни Купчиновой”. Разрешите представить: Микита Супонев, – указала девушка на фигуру в кафтане, — Кристофер, иначе Кшиштоф, Конарский, — протянула руку в направлении европейца, — и Семён Абрамов, — указала она на невыразительную фигуру». — «А что за документы у них в руках?» — назрел первый вопрос у посетителей. — «У Супонева это купчая бумага. Приобрёл Микита поселение, вот и хвастается А Конарский уже не покупает, а получает в дар». — «А Супонев куда делся?» — «Просто сбежал, хотя тому и были причины» — «А Абрамов чего?» — «А он тоже приобрёл тут себе усадебку. За ними же, видите, крестьяне. Не особо они здесь в те годы шиковали, но существовали как-то. Вот даже лошадёнка есть». Последовали дружные щелчки затворов фотоаппаратов и телефонов.

Лошадёнка была востребована. Вообще, идея этого памятника была навеяна известной скульптурной группой в честь первых строителей Петербурга, что расположена ныне в Александровском парке. Кто помнит, там есть пустое сидение, на которое каждый желающий, взгромоздясь, может сфотографироваться со знаменитыми зодчими. Купчинские монументалисты пошли дальше. Так и было задумано. Правда, никто не предполагал ажиотажа. Каждый желающий мог без труда оседлать понурую кобылку и, приняв позу ковбоя, запечатлеть свою персону на коне. В результате многократного восседания спина скульптуры протёрлась до блеска, утерев при этом нос известному памятнику Швейку — бравому солдату, что стоит у станции метро. Возле каждой из скульптур стояла табличка с описанием. Пытливые читали текст, поспешествующие же фотографировали с целью последующего изучения.

А группа уже двинулась вперёд, навстречу следующему памятнику. В разукрашенных парчовых одеждах и шапке Мономаха встречал гостей сам царь из первых Романовых — Михаил Фёдорович. Но, странное дело, его вид говорил не о привычной надменности самодержца, а о покорности, склонении перед чем-то или перед кем-то. И этот кто-то находился тут же. Он был великолепен! Камзол, ажурный воротник, перевязь, ботфорты, широкополая шляпа с пером, да и сам взгляд явственно выдавал в нём победителя. Ситуацию разъяснила гидесса. «По итогам российско-шведских переговоров — Столбовскому договору 1617 года — Россия в лице нового царя уступала Швеции весьма значительную территорию, на которой находилась и Купчинова деревня. С чего бы это шведскому королю Густаву II Адольфу не радоваться? Вот он и предстал перед нами триумфатором. А за спинами монархов — народ. Символично, что он показан не отдельными скульптурами, а большим литым плотном на гранитном основании, со множеством барельефов и горельефов. Крестьяне, а тут, конечно же представлен образ собирательный, — здесь не только купчинцы! — удивлены, неприятно удивлены происходящим. На их лицах читается недоумение, грусть и даже злоба. И немудрено. В один миг они против своей воли переехали из Матушки-России в чуждую им Швецию, в которой непонятно как и жить. Некоторые из крестьян, собрав нехитрые пожитки, уже повернулись и уходят вдаль. Да, они бегут от унылой действительности, не ожидая ничего хорошего в перспективе».

Сфотографировавшись с монархами и запечатлев монолог девушки на видео, группа двинулась вперёд, к берегу живописного пруда. «Разрешите представить: перед вами Сетуй, она же — Чёрная речка. Она же Волковка — знаменитая купчинская река». И верно: у прудика красовалась большая стела со множеством надписей и даже выгравированной картой с руслом, извивающимся по территории района. Но реки нет. Она канула в Лету ещё в 60-х годах XX века. Реки нет, а память сохранилась. Водная артерия при основании деревни играла отнюдь не последнюю роль. Ведь, как известно, без воды и не туды и не сюды.

Вода нужна всегда. Но через реку нужно как-то перебираться, причём регулярно. В давние времена мосты строили редко. Обычно не особо полноводные речки и ручьи форсировали вброд. Но при Купчиновой деревне мост существовал. И вот дружная толпа экскурсантов уже в самом центре этого сооружения. Предводительница продолжала рассказ: «Славянское население из деревни потихоньку отбыло в более российские края. Но местность не совсем опустела. Пришли новые люди, для которых шведское владычество было не особенно в тягость. Финно-угорские народы, в первую очередь именно финны и карелы, активно заселяли эти места. А для финнов русское название Купчинова мало сказать труднопроизносимо, так и значения никакого не имеет. Вот и перекрестили нашу деревеньку они на свой лад. Стала она уже не Купчинова, а Купсилта».

«А что же за смысл тогда в этом названии» — вопрос из группы. — «А смысл-то был. “Куп“ — первую часть наименования оставили. А вторая часть означала “мост” — “силта”, по-фински. Очевидно, для финнов это сооружение тоже было достойно увековечивания. Вот так и получилось “купчинская силта” — Купсилта. Впоследствии имя трансформировалось и на многих картах указывалось как Купсилла.

С названием реки тоже происходили топонимические трансформации. Ижорское название Сетуй сменилось русским прозвищем Чёрная речка. А Волковкой она станет уже в XX веке, и в том же столетии значительная часть русла будет уничтожена. Но река подпитывалась подземными ключами, и после засыпки территория заболотилась. Вот и решено было расширить бывшее русло и вырыть в этом сквере пруд. Мост воссоздали. Без него никак. Он был у самого начала деревни, и каждый день не одну сотню лет множество поколений купчинцев преодолевало по нему водную преграду.

Нынешний пруд имеет два берега: Берег Радости и Берег Памяти. Мы сейчас на первом. Да это и заметно. В тени многочисленных деревьев уютно расположились детские площадки. Тут есть места и для самых маленьких, и для детей постарше. Ну и про взрослых не забыли. И для родителей скамейки и для рыбаков у пруда места оборудованы».

Детишки, что бесились с самого начала прогулки, постепенно приутихли. Те, что помладше, быстро нашли себе развлечения на детской площадке, а старшие уже примкнули к группе и с не меньшим вниманием слушали экскурсовода.

«Сменились времена, сменилась политика, да и лидеры стали иными. И вот уже царь Пётр I, будущий император, успешно отвоёвывает то, что порастерял его дедушка. Мы дошли до одного из самых главных памятников. Несколько лет группа скульпторов работала над этим монументом. Громадный литой полукруг — сфера с разрывом — олицетворяет Россию, которая вырывается из оков и пут врагов и громко заявляет о себе. У разрыва — сам царь Пётр. Ну, разве можно его с кем-либо перепутать?! Скульптура солирует, выделяется на общем фоне. Внутри сферы в виде многочисленных барельефов — соратники Петра, его войска. Они уверенно идут вперёд, на прорыв, — и они уже прорвались, они уже у цели! Вся внешняя сторона — тоже в барельефах. Это наши противники, наши враги. Но они уже не страшны, они бегут и, удаляясь, становятся всё меньше и меньше, постепенно и вовсе исчезая из поля зрения. А в центре сферы видно нечто, отдалённо напоминающее колыбель. Это тоже символ. Приглядитесь: в ней заметны очертания и Петропавловской крепости, и Васильевского острова, виден и маленький деревянный домик самого Петра. Так зарождается Северная столица».

Пламенная речь девушки никого не оставила равнодушным. Фотограф каким-то немыслимым образом умудрялся снимать одновременно тремя аппаратами. Он едва не залез в колыбель, чтобы максимально крупно снять ещё не подросший Петропавловский храм. С Петром сфотографировались все. И общее фото и индивидуальные. Они были не первыми, о чём ярко свидетельствовала сама скульптура, натёртая до блеска практически во всех её частях. Интересно то, что внутрь сферы можно было зайти, и почувствовать себя в числе соратников первого императора России. Недаром это место пользуется бешеным спросом у патриотически настроенной части населения. Доходило до потасовок между активными группами любителей Родины в особо загруженные дни.

А что же дальше? Снова памятник. Снова гранитный постамент с барельефами и горельефами. Он очень-очень похож на тот, где русские крестьяне бегут от шведского владычества. Но всё изменилось. История сделала свой поворот. Маятник качнулся. Теперь не в фаворе инородцы. Бегут финны. А русские неспешно и вальяжно занимают свои исконные территории.

«В череде фигур мы видим силуэты классических монахов, расположенных вверху и внизу, словно на игральных картах. Но что за фигура в центре? Она кажется знакомой. Так и есть, это несчастный царевич Алексей. Откуда он здесь? Да всё просто: после начала строительства духовных ворот Северной столицы, Александро-Невского монастыря, деревня была передана ему во владение. Но некоторый, не особо значимый период Купчиной деревней владел именно сын российского императора». — «Купчиной деревней?» — «Конечно! Ну, разве стали бы наши соотечественники произносить это непонятное название Купсилла? Да нет, конечно. Очень скоро деревня стала именоваться Купсиной, и ещё быстрее — Купчиной.

Купчина деревня являла собой тогда крайнее захолустье. Она отстояла от всех основных дорог на удалении. Но сметливые купчинцы даже из такого расположения умудрялись извлекать выгоду. Этой теме посвящён следующий памятник. Он состоит как бы из двух частей. Москва и Петербург, меж них — дорога, и купцы спешат из Первопрестольной в Северную столицу. На границе их встречают таможенники и взимают установленный налог. Но памятник разорван. В прямую линию внедрён треугольник. Нет, это не Бермудский треугольник, в котором всё исчезает. Тут наоборот всё приобретается, и в первую очередь — выгода.

Кратчайший путь — далеко не всегда прямая. Ушлые купцы, чтобы сэкономить на налогах, сворачивали с тракта в Купчину деревню, где их уже поджидали коллеги — гости из Петербурга. Так происходил обмен. Обмен и обман. Всё, что я сейчас рассказала, — байка. Но байка красивая! И настолько она укоренилась в сознании, что даже памятник этому событию решили поставить. Это, пожалуй, самый необычный монумент Купчинского сквера».

Группа обогнула пруд и оказалась на другом его берегу. Он называется Берег Памяти. Тенистые аллеи, деревья и кусты не отличаются от тех, что были на противоположном. Но детских площадок тут нет. Здесь тишина и покой. Доминантой главной аллеи является невысокая часовня. Мы на старом деревенском кладбище. Самих захоронений уже давно нет. Они были снесены в то же время, что и река. И как ни странно, кладбище и река слились воедино. На части старого погоста прорыли этот самый пруд. Так расширили русло уже не проточной к тому времени бывшей речки.

Но всё это будет позже. Много позже. А сейчас в рассказе экскурсовода — Война. Все дома деревни снесены. Их используют для укреплений. Осталось всего три здания. Неподалёку проходит линия фронта. Налёты, обстрелы, бомбёжки. Блокада. На территории деревни располагаются военные соединения. Враг приближается к Ленинграду. Но не может захватить город. И не захватит никогда. Купчинскую землю со шведских времён никогда не топтала нога врага. Но защитники города землю купчинскую собою пополнили.

«Перед вами Троицкая купчинская часовня. Историческое место ее расположения другое. Там сейчас памятная стела. Но в этом месте часовня возведена не случайно. Именно здесь располагалось старое купчинское деревенское кладбище. Хоронили тут с незапамятных времён. Описаны захоронения с XVIII века, но есть основания полагать, что могли и раньше. В годы Великой Отечественной войны его территория пополнилась новыми могилами. Они утрачены. Но память осталась.

Рядом с часовней — воинский мемориал. Это две пушки военных времён, а между ними — две стелы чёрного гранита, увенчанные сапфировыми звёздами. Узнаёте? Да, это копии тех самых кремлёвских звёзд. Они уменьшены и сделаны по несколько иной технологии, но также горят в ночи. Была идея сделать тут вечный огонь, но сочли, что горящие звёзды — не менее торжественно. Цветы у монумента никогда не вянут, они всегда свежие. На Берегу Памяти более ничего нет. Только берёзовые аллеи, которые расходятся во все стороны. И мы с вами пойдём по одной из них, которая приведёт нас к другой дорожке, о которой надо будет сказать особо».

Недолго постояв в тишине у монумента, группа двинулась дальше. Тут не принято особо шумствовать. Хотя фотографируют и часовню и монумент часто. Часовня вся в золоте, купол переливается на солнце. Грамотная подсветка не даёт ей меркнуть и в ночи. Вообще, все памятники подсвечиваются, как и все дорожки сквера. Единственно не освещаются стелы монумента. Это сделано намеренно. Так ярче горят рубиновые звёзды в высоте. Они как бы парят в воздухе, насыщая рубиновым сиянием окружающий ландшафт.

«Дорожка, по которой мы идём, приведёт нас к другой, разительно отличающейся от современной. Ну вот, мы и пришли. Перед вами — восстановленная часть мощёной булыжником мостовой, то есть, деревенской купчинской улицы. Конечно, по асфальту расхаживать комфортнее, а ездить — и тем более. Но надо делать поправку на время. Альтернативой булыжной мостовой была грунтовая дорога, местами совершенно непригодная как проезда, так и для прохода. Например, в весенне-осенний период.

А купчинцы сами мостили себе дороги. Причём, не только в деревне, но и за её пределами. Знаете, как назывался ранее Витебский проспект? Дорога в деревню Купчино. Она была замощена самими купчинцами, чтобы удобно было ездить в Петербург. Но вот этот маленький участок дороги называется у нас “от Катьки к Пашке”. Это не официально. Это, так сказать, народное название. Смотрите, с обеих сторон — памятники. С одой стороны — царственная Екатерина II, а с другой — российский государственный деятель, реформатор Павел Дмитриевич Киселёв. Оба эти человека внесли в жизнь купчинцев весьма ощутимые перемены.

Великая Екатерина, будучи рачительной хозяйкой государственного уровня, значительно урезала владения различных монастырей в России. Под сокращение попали и земли Александро-Невского монастыря, в собственности которого ещё с петровских времён была Купчина деревня. В результате реформ купчинские крестьяне из подвластных монастырской братии превратились в казённых. То есть их владельцем становилась сама императрица, а затем и все унаследовавшие трон государи.

Императрица стоит у самого начала дорожки. Она облачена в царские одежды, в руке держит жезл и указывает им в сторону памятника Киселёву. Государственный чиновник не менее блистателен. Увенчанный многочисленными наградами, он как бы принимает эстафету у Екатерины и проводит свои реформы. В результате крестьяне страны, и купчинские, в частности, обретают свой, как бы теперь сказали, парламент. Это были крестьянские общества. И в XIX и в XX веке общественная жизнь в деревне бурлила. Чего только стоят инициативы купчинцев по постройке церкви, железнодорожной платформы или созданию дороги в Петербург! Но увы, всему приходит конец. Случилось это и с посёлком.

Мы подошли к памятнику, который посвящен последнему дому посёлка Купчино. Посмотрите, он и представляет собой деревенский дом. Тут уже не столь сильны аллегории, сколь сурова правда жизни. В доме, снесённом в 1976 году, жила многочисленная семья Нуцковых. Вы видите, вокруг памятника установлены скамеечки, и даже есть столы. Такова дань традиции этой большой семьи. Каждый год в день сноса дома они собираются на его месте и вспоминают свою Малую Родину. Со временем к ним присоединились и местные жители. И сегодня этот день — 6 марта — отмечают едва не официально В купчинском календаре сей день отмечен особо.

Ну вот мы с вами и вышли на главную площадь сквера. Центральный ее монумент — главный памятник всего района — памятник Деревне Купчино. На гранитном пьедестале установлена символическая многоэтажка, разорванная изнутри, а сквозь неё проглядывает силуэт деревенской избы. По периметру нанесены названия деревни в разные времена. Здесь и кириллица и латиница. Славянские буквы и дореформенная орфография. Названий много. Они местами даже накладываются друг на друга. Остаётся только поражаться, сколь многоликой была деревня и какое количество изменений она пережила. Пережила и, в конце концов, умерла. Нет! Она не исчезла, а передала своё название громадному городскому району, в котором бережно хранят и чтут память о своей истории.

В каждой купчинской школе есть предмет об истории района. Олимпиады, проводимые на эту тему, неизменно вызывают интерес как наших горожан, так и за пределами города. Да что там города, — на международном уровне Купчино уже давно и успешно держит первые позиции!»

Из группы вышел молодой человек и хорошо поставленным голосом произнёс: «Хочу проинформировать собравшихся, что наш экскурсовод Марина 10 лет назад, ещё будучи школьницей, написала краткий очерк об истории района на испанском языке, за что и получила первую премию на международном конкурсе в Мадриде». Народ дружно захлопал в ладоши. Профессиональный фотограф расставил аппараты, нажав на какие-то рычажки по одному ему ведомому алгоритму, подбежал ко всей группе. Секунда ожидания, — и общая фотография на фоне Памятника Деревне Купчино была готова.

Автобус терпеливо ждал своих пассажиров. Но уже не в одиночестве, а в окружении множества других машин. Большие и не очень автобусы теснились на площадке. Из них выходили и снова входили люди. Туристы разной внешности и национальной принадлежности. У Киселёва говорили по-английски. На мосту звучала толи испанская, то ли португальская речь. Плотным кругом Петра обступили китайцы, едва не сев ему на голову. И ещё на каком-то непонятном наречии кто-то пытался разговаривать с Екатериной.

Осеннее солнышко клонилось к закату. Но громадные буквы по-прежнему отражали его лучи, хотя и отбрасывали их уже в противоположную сторону. Проносящийся мимо состав с вагонами характерной раскраски отчего-то слегка притормозил. Белорусы. Случайность? Наверное, да. А может, и нет. Рассмотреть захотели. Ну, ждите белорусских туристов! С ними проще. Языковых барьеров нет. Это ж наши братья. Но мы рады всем и с каждым можем на их языке общаться. Главное, чтоб свой язык не растерять. А такое порой случается…

Октябрь 2025 г.