Ленинград Кораблик

 

Купчино. Исторический район

Герб Купчино

 

  

Орден Красного Знамени

Орден Ленина

Орден Ленина

Медаль Золотая звезда

Орден Октябрьской революции

История    Современность    Перспективы    Путеводитель    Описания    Статьи    Архитектура    Транспорт    Фотографии    Видео    Разное

 

Поиск по сайту   

 

 

Мой маленький ужасный садик

Городские палисадники и мировая художественная культура
 

 

Аттракцион

 

Как из причудливого полусна любителя злоупотребить – гигантские мухоморы; занятные хрустальные пальмы, неизвестные ни одному ботанику; непомерно длинное коричневое существо с красной разинутой пастью и выпученными глазами (собака?) – главный герой ночных кошмаров, и, конечно, тёмные порождения заповедных глубин подсознания – Геннадий и Чебурашка, способные одним своим взором обратить в бегство всех четырёх Всадников Апокалипсиса.

Уж не тронулся ли я умом, где отыскал я этот паноптикум? Нет, для его обнаружения мне не потребовалось что-либо употреблять, выходить в астрал или хотя бы тратить деньги на посещение аттракциона «Комната страха». Всех этих, и ещё множество других причудливых созданий, можно найти в Интернете по запросу, например, «ЖЭК-арт». А впрочем, иногда даже не требуется пользоваться услугами связи: достаточно просто выйти из дома.

Термином «ЖЭК-арт» обозначают малобюджетные и безбюджетные декоративные скульптуры, инсталляции и другие, не поддающиеся классификации объекты, созданные творческими горожанами, а также не чуждыми искусству работниками коммунального хозяйства – отсюда и название. В Петербурге ЖЭК-арт обычно оккупирует газоны и палисадники в районах новостроек, но может также обитать на детских площадках, небольших скверах. До недавнего времени деревянные скульптуры, созданные явно под влиянием «большого стиля», украшали привокзальную площадь в городе Луге. В Великом Новгороде народное искусство также очень распространено.

Причина, по которой образы, созданные творцами, вызывают оторопь и мистическое беспокойство, скорее всего, в случайных движениях резца или сварочного электрода – одна неосторожность, и выражение симпатичной мордочки обретает лютую свирепость. Видно, что неизвестный художник творит в основном по наитию, не имея эскизов, чертежей или моделей. Чистая экспрессия, часто помимо воли автора, облекается в зловещие формы. Так, впрочем, происходит не всегда, иногда это просто несуразные по пропорциям и колориту, топорно выполненные фигуры.

 

 

Кто в теремочке живёт?

 

Относительно крупные формы дворового искусства представлены в основном персонажами детских сказок и историй. Неформальными лидерами являются уже упоминавшиеся Гена с Чебурашкой, также присутствуют герои адаптированного русского эпоса: царевны, царевичи, богатыри и головы богатырей («Руслан и Людмила»). Любимый мультгерой моего детства – кот Леопольд – ныне подзабыт, но иногда от народных художников достаётся и ему. В ходу также более актуальные характеры, к примеру, житель болот Шрек. Материалами для скульптур служат деревянные колоды, в том числе остовы мёртвых деревьев, реже железобетон, металлический лом. Многие скульптуры полиматериальны: присутствуют автомобильные покрышки, пластиковые канистры и бутылки, старая одежда и другие, с трудом опознаваемые предметы.

Если большие скульптуры всё же более характерны для провинции, то мелкая пластика присутствует повсеместно. Темы и мотивы также обширны: грибы из пней и старых тазов; пальмы, цветы, животные и птицы из пластиковых бутылок (живут и творчески переосмысляются идеи из телерубрики 90-х «Очумелые ручки»); и, разумеется, различные изделия из старых шин – от простых клумб и оград до изысканных изваяний лебедей, попугаев и черепах.

Не чужд творцам из народа и стиль «реди-мейд» – то есть композиции из уже готовых предметов. Старые плюшевые игрушки поселяются на ветвях ближайших деревьев и в специально сооружённых для них строениях. Существует даже специальный искусствоведческий термин для этого – «Игрушечный мавзолей».

В целом, тематика оформления повторяется, но в каждом случае можно найти что-то оригинальное. Например, у парадной одного из домов по улице Турку долгое время можно было наблюдать «скамейку-триколор». Деревянные элементы садовой лавки неизвестный энтузиаст обшил кожзаменителем цветов российского флага.     

 

 

Невидимые галереи

 

По многим признакам произведения муниципального искусства можно отнести к стилю ар-брют, наивному искусству. Волшебная ступенька, превращающая грубые и часто шаблонные изваяния в художественные произведения, переступается творцом незаметно: в какой-то момент вложенная им в его творение энергия, совокупность его благих намерений (украсить окружающее пространство) и непредвзятый, по сути детский, взгляд на мир являют законченную, внутренне гармоничную форму. Произведение перестаёт быть пародией на себя и приобретает собственные эстетические качества. «Так плохо, что уже хорошо» – это если совсем упростить, хотя вообще слова «плохо» и «хорошо» в данном контексте не выражают существа дела, здесь важнее говорить об экспрессивной выразительности и цельности образа. Конечно, ступенька бывает преодолена далеко не всегда. Для кого-то она оказывается слишком высокой, и он производит на свет либо уже совершенно несусветное уродство, либо попросту скучную и унылую вещь. Неудачи случаются нередко, как, в общем, и удачи, потому и наполняются многочисленные сайты «смешных картинок» неиссякаемым потоком народных творений. Совершенно не помышлял неизвестный ваятель о столь широкой известности, но она его настигла. Критерии оценок, как уже упоминалось, довольно размыты, особенно в данном виде творчества. Хорош, как говорится, любой жанр кроме скучного, кроме того, голодные до «оригинального контента» сайты проглатывают всё (надо же привлекать пользователей и демонстрировать им рекламу), поэтому часто в одной подборке картинок оказываются и шедевры, и страшные уродства, и посредственности. Пресыщенного веб-сёрфера трудно теперь не то что удивить, но хотя бы вызвать небольшую усмешку на его скучающем лице, вот и показывают ему всё, что малейшим образом способно заставить его сделать ещё пару кликов.

Несколько по другой причине дворовые шедевры могут заинтересовать зрителя более искушённого. Насытившись образами современности в музеях и галереях, он по-другому смотрит на реальность, ко всему окружающему применяя критерии оценки художественного проекта. В сознании любителя искусства (или считающего себя таковым) оценочные понятия вроде «прекрасно» и «безобразно» также отходят на второй план. Вперёд выходят характеристики вещи как «хорошего проекта» – новизна, актуальность, сила высказывания, и т. д. Наблюдатель как бы мысленно достраивает вокруг дворового объекта белые стены выставочного зала, меняет контекст восприятия. Можно, конечно, сказать, что почти всё, что угодно выглядит привлекательно в отрыве от первоначального контекста, даже куча хвороста посреди идеального выставочного пространства смотрится маняще и многозначительно, но и в этой куче что-то должно быть. Что-то помимо её собственного облика, какие-то не сразу заметные добавления, или же она должна быть окружена какими-то более интересными предметами, то есть быть для чего-то средой, тем же контекстом.

Довольно многие дворовые произведения вполне готовы присутствовать в галереях (хоть бы и воображаемых) вполне самостоятельно, не в качестве фона. Они уже являются высказываниями, дальнейшая работа с ними относится к компетенции галеристов и художественных критиков.

 

 

Про резной палисад

 

Однако пока кураторов для них не нашлось, произведения живого народного искусства и ремесла украшают дворы и палисадники, то есть находятся в своей родной среде.

Конкретно в Петербурге эта среда представлена по большей части именно палисадниками в относительно новых районах. Этому есть ряд причин. В центральной части города палисадники практически отсутствуют, все дома выстроены вдоль красной линии улицы, а дворы в основном заасфальтированы и превращены в парковки. Известно, что ещё Пётр I нещадно боролся с традиционным, «усадебным» устройством городского пространства характерным, в частности, для Москвы. При таком устройстве улица представляет собой ряд парадных въездных ворот, за которыми располагается сад и п-образная резиденция. Примеры таких ансамблей в Петербурге хорошо известны – дворец Шереметьевых, усадьба Державина. Не будь градостроительной воли Петра, примеров было бы в разы больше.

Палисадник – по сути «урезанный» вариант усадьбы. Вместо «полноразмерного» сада или парка с решёткой и коваными воротами – небольшой участок со скромным садиком за невысоким забором. Полноценная усадьба – это видимый признак родовой аристократии, маленький садик – буржуазии и богатых разночинцев. И то, и другое, однако, явная декларация собственника, который вступает в отношения с властью не в роли подданного, во всём зависящего от своего господина, а равноправного партнёра, действующего в своих интересах. «Участок – <…> место свиданья / Меня и государства» – писал Велимир Хлебников. И действительно, собственная земля во все времена была гарантией независимости, свободы и особых отношений с правителем. Пётр, строивший империю на деспотических началах, очевидно, не хотел терпеть у себя вольницы даже в виде «прирезанных» участков. Исключения могли составлять лишь ближайшие фавориты. Не единой, конечно же, волей первого императора мы имеем красную линию улицы, дело, разумеется, и в общеевропейской тенденции, однако, заслуга Петра более чем значительна.

У советского человека земли в частной собственности не могло быть по определению. Появлением палисадников и вообще зелёных зон мы обязаны идее Ле Корбюзье о превращении города будущего в «один большой парк». Французский архитектор, в свою очередь, воспринял концепцию «города-сада» (да, это тоже не советское изобретение), впервые предложенную в начале XX века Эбенизером Говардом. Весьма вероятно, что многим планировщикам времён СССР хотелось закатать все дворы в асфальт, но, к счастью, здравое начало победило, и мы до сих пор имеем, не Эдем, конечно, но всё же относительно неплохо озеленённые дворы.

           

 

  

     

Эти изящные скульптуры из старых покрышек не только радуют глаз, но и оберегают газон от автомобилей. Фрунзенский район, недалеко от метро «Обводный канал», Санкт-Петербург

Фото Алексея Веселова, апрель 2014 г.

           

 

Декларация собственника

 

Любая идея насильственного отторжения собственности и «обобществления» чего-либо противна самой человеческой природе. Только картонные герои романов-утопий могут жить, совершенно не владея чем-либо единолично. Нормальное человеческое жилище – это всегда собственный дом, окружённый участком. Все другие формы организации жилья – не более чем компромисс, на который человек идёт не от хорошей жизни. Стремление к обозначению и охране своего пространства свойственно любому живому существу, это стремление находится и в нашей самой древней генетической памяти, в самых глубинах нашего сознания.

Бурное развитие городов в основном связано с началом индустриальной эпохи. Если во времена Петра I народ буквально приходилось насильно сгонять на поселение в Петербург, то к середине-концу XIX в. новоявленные горожане сами стремились в город на заработки, сохраняя, однако, неразрывную связь с местом своего рождения.

Несложно на простых примерах показать, насколько нужна человеку его собственная территория. Достаточно посмотреть на любой посёлок городского типа – рядом с кварталом панельных домов мы непременно обнаружим целый массив огородов, сараев, небольших огороженных выгонов для скота, принадлежащих жителям. В крупных городах бесконечная борьба городских и муниципальных властей с незаконными гаражами (моск. «ракушки») во дворах (особенно острая в Москве) и незаконным «застолблением» парковочных мест красноречиво говорит о вечном стремлении человека к обретению хоть клочка собственной земли.

Когда посёлки и садоводства, бывшие на месте современного Купчина, уничтожались, люди выкапывали кусты смородины, саженцы яблонь и груш для того, чтобы посадить их возле новых домов. Жители стремились оставить хотя бы чисто символические напоминания об их прежнем доме. До сих пор в середине лета на Турку, Бухарестской и Софийской можно увидеть довольно крупные яблоки нового урожая.

Я помню как в классе, наверное, третьем, мне понадобился букет на первое сентября. Под окнами нашего дома росла белая сирень, так мы спрашивали разрешения у жителей первого этажа так, как будто бы это был их палисадник и их собственный куст, хотя юридически, разумеется, земля за стенами квартиры им не принадлежала.

Как уже было упомянуто, «собственничество» в СССР не только порицалось, но и в некоторых случаях преследовалось. Это нисколько не означает, что стремление к частной собственности было искоренено: просто теперь всё имущество состояло в убранстве квартиры – хрусталь, ковры, полки с подписными изданиями (у многих даже не разрезаны страницы). Были очень популярны и издавались большими тиражами журналы с различными чертежами самоделок – как из чудом найденных на помойке деревяшек соорудить вполне удобную мебель, и т. п. Советский человек стремился к обустройству отведённого ему ограниченного пространства, прилагая к этому неимоверные усилия. Так как «имение» целиком переместилось в квартиру, то дворы и палисадники целиком отданы на попечение коммунальных служб. Граждане не только не ухаживали за придомовыми территориями, но и массово выбрасывали мусор из окон. Эта средневековая традиция жива и поныне, но теперь хотя бы некоторые стараются хоть как-то облагородить участок возле своего дома.

90-е годы не принесли существенных улучшений облика палисадников, хотя в конце десятилетия во дворах стала появляться интересная для нашей темы архитектурная деталь, а именно – низенькая загородка вокруг придомовых газонов. До этого подобного назначения (только ещё более низкие) оградки можно было видеть разве что в исторических зелёных зонах, вроде Александровского сада. Именно в 90-е годы в повседневный лексикон стало входить слово «благоустройство» применительно к парковым зонам и дворам. Оградки были своеобразным символом благоустройства, знаком заботы властей о жителях. С одной стороны заборчики вроде излишни, но с другой – мешают незаконной парковке (хотя в конце последнего десятилетия XX века это было не так актуально как теперь), создают видимость порядка и очерчивают границы палисадника, словно задавая жителям поле для самовыражения. Что любопытно, именно в 1996–1997 годах я стал замечать, что там, где граница палисадника была обозначена стали возникать цветники, созданные жителями первых этажей.

Первоначальные модели ограждений были ниже и как-то изящнее, чем те, которые мы видим сейчас. В конце 90-х в Невском районе появились заборчики из металлического листа с фигурными прорезями. Нынешние модели изготавливают из прямоугольного профиля. В Москве газонные ограды стали уже притчей во языцех – мало того, что они огораживают любой, даже небольшой клочок зелени, так их ещё и раскрашивают яркими жёлтыми и зелёными полосами. Понятно, что о гармоничном образе двора в этом случае говорить не приходится. Помимо заборов, в Москве теми же цветами окрашивают и поребрики (моск. «бордюры»). В Петербурге у властей пока достаёт такта поребрики не красить, а для оград употреблять либо чёрный, либо неброский светло-зелёный цвет.

 

 

Зона дискомфорта

 

Итак, только ближе к концу «сытых нулевых», обустроенные самими жителями палисадники становятся относительно массовым явлением не только в столицах, но и в провинции. Это вполне может означать, что удовлетворив основные потребности, люди начали постепенно расширять область своих интересов. Артемий Лебедев в похожем случае употребляет термин «зона комфорта»*, то есть пространство, где человек хорошо себя чувствует. Если зона комфорта не распространяется дальше порога квартиры, то человеку всё равно, в каком состоянии его двор, улица, район. При расширении зоны комфорта человек напротив – чувствует свою причастность к происходящему вокруг, улица становится как бы продолжением его гостиной, ему не всё равно как она обставлена. Само понятие зоны комфорта несколько условно (хотя и наглядно) и дело всё-таки в просыпающемся инстинкте собственника. Достигая определённого материального уровня (вероятно, у каждого этот уровень свой) человек начинает заботиться о «приращении» своего участка, хотя бы и чисто символически – посредством обустройства палисадника.

Такое объяснение выглядит убедительным, тем более к тому, чтобы почувствовать себя хозяевами есть реальная предпосылка, а именно создание в последние годы товариществ собственников жилья. Однако на практике ТСЖ очень часто организуются чисто формально, никакой ответственности за общий дом у людей не появляется, не возникает и дополнительной мотивации к украшению пространства*. Тем не менее, как уже отмечалось выше, в основе очень многих дворовых творческих начинаний лежит именно искренний порыв. Возможно, как раз стремление занять себя чем-то, пусть даже и трудом не на своей земле, пусть даже и сизифовым трудом, и лежит в основе желания создать свой маленький уютный оазис. Вероятно, мы наблюдаем не просыпающийся инстинкт собственника, а просто сублимацию тяжёлых переживаний и отчаяние от невозможности на что-либо реально повлиять. И ужас маленького садика в основном в этом, а не в курьёзных и где-то даже забавных изваяниях.

 

 

Ссылки:

 «ЖЭК-арт» на портале AdMe

 Сообщество «ЖЭК-арт» во ВКонтакте

Артемий Лебедев о зоне комфорта

 

Алексей Веселов

           

      

Новое на сайте  •  Гостевая книга  •  Алфавитный указатель  •  Ссылки  •  О сайте  •  Почта  •  Архив

 

© www.kupsilla.ru 2007-2024