Мои предки жили за Невской заставой ещё в XIX веке. Работали на Императорском фарфоровом заводе. Семья была большая и дружная. Занимали просторную квартиру рядом с заводом на проспекте села Володарского, дом 15 (ныне – проспект Обуховской обороны). Отец почти всю жизнь отработал на заводе «Большвик», в войну ходил на военных кораблях, настраивая прицелы орудий.

Во время Великой Отечественной почти вся семья погибла. Кто от голода в блокаду, кто по дороге в эвакуацию, кто на фронтах. Их квартиру заселили другими людьми. В 1945-ом вернулись из эвакуации только семья моей тёти и мой отец. Им на две семьи предоставили комнатку в 12 метров с печным отоплением на Железнодорожной улице. Здесь родилась и я.

В 1958 году нам на троих (папа, мама и я) выделили комнату в новом «сталинском» доме площадью 19 м², в много населённой квартире (4 семьи, 17 жильцов). У нас уже было центральное отопление, ванна и газ (по одной конфорке на семью). По тогдашним нормам это считалось отлично. Правда по утрам, спеша на работу, в школу приходилось занимать очередь в места общего пользования.

Я об этом рассказываю, чтобы современные люди поняли, что наши «хрущёбы» были таким великим счастьем для их родителей.

По городским стандартам мы считались обеспеченными жильём. Но на крупных предприятиях были свои очереди «на улучшение». Отец, как ветеран, заслуженный работник был поставлен на эту очередь.

Первое знакомство с районом Купчино

Наступил 1961 год. После полёта Гагарина вся молодёжь начала бредить космосом, конкурсы в технические ВУЗы был большим. Я училась в седьмом классе. То был последний год, когда экзамены за неполную среднюю школу сдавали в седьмых классах. Решила не идти в одиннадцатилетку, а поступать в техникум авиаприборостроения, на улице Ленсовета, 14.

К великой радости поступила. Одна беда: ехать с улицы Бабушкина, что напротив Володарского моста до улицы Ленсовета приходилось через Московский вокзал или на двух трамваях, или на автобусах  № 96 и № 3. Дорога занимала не менее двух часов. Мне было 14 лет, родители волновались.

Было очень тяжело. Программу школьную за три года надо было освоить за год, плюс много черчения. 6-7 часов занятий в техникуме, плюс 4 часа в дороге, да и дома надо много заниматься, готовиться, чертить. В декабре надо было сдавать по физкультуре лыжи. И их, и учебники надо тащить в переполненном транспорте. Вот тут я и вспомнила, что папа мне рассказывал про то, что Московский и Невский районы соединяет Куракина дорога, теперь Южное шоссе. В войну там была линяя обороны, она стала «бетонкой». Рассказывал и о кирпичном заводе. Втихаря от родителей я решила идти по ней на лыжах.

Вышла на Белевское поле, потом через железнодорожные мосты на Сортировке. Дорога была узкая, односторонняя, на каждом мосту по светофору. Между мостами кирпичные дома, был продуктовый магазин. Далее к кирпичному заводу. Слева завод «Стройфаянс», потом Кирпичный. Справа оставались кирпичные дома постройки, наверное, довоенной или сразу после войны. Что-то типа «сталинок», двух- и четырёхэтажные. Чуть в глубине – школа. Были в них магазины. Там ещё ходил автобус № 15, кольцо у Кирпичного завода, на котором ехала на обратном пути. Стояли и деревянные дома, явно зимние, за заборчиками, с маленькими садиками.

Дальше вышла на узкий мостик через реку Волковку с маленькими металлическими столбиками. Далее до платформы Купчино. Слева длинное садоводство, дома явно зимой не жилые, света в окнах не было. Справа, вдалеке виднелись дома совхоза. Станция Купчино была со шлагбаумом, стоял деревянный домик вокзальчика. Ну а за ним была лыжня, по которой мы сдавали зачёты по физкультуре. Девочкам – три километра, мальчикам – пять. Дорога заняла меньше часа. Эту свою афёру повторила раза три.

В январе по этой дороге пустили автобус № 11. Маленький, старый. Маршрут соединил два промышленных района: Московский и Невский. Шёл от Белевского поля. Такое впечатление, что ходил сначала до угла улиц Орджоникидзе и Ленсовета, а потом до Парка Победы.

В 1964 году точно кольцо было у Парка Победы. Маршрут занимал минут тридцать. Но чтобы попасть в автобус, надо было выходить минут за пятнадцать. Люди приходили и вставали в очередь. Приходилось пропустить 2-3 автобуса, не влезть. После кольца в часы пик сесть в автобус было практически нереально.

Запомнилась весёлый кондуктор. Всё время при посадке отдавала команды: «Проходим, уплотняемся! У нас не возбраняется мужчинам поплотнее прижаться к женщинам». «Мужчина, вы садитесь, садитесь, но возьмите на ручки девушку полегче!». «Теперь все выдохнули, двери закрыли и поееехали!».

В 1964 году, по распоряжению «партии и правительства» нас начали приучать к труду. Четвёртый курс стал практически вечерним. С августа пошла на полноценную работу по распределению, вечером пять раз в неделю учёба, часов по шесть. Мне повезло: у нас в группе появился сокурсник, который жил за Володарским мостом, мой попутчик. Чтобы побыть на воздухе, мы почти каждый день после занятий, глубоким вечером шли домой пешком по Южному шоссе. Видели результаты начавшегося строительства. Севернее шоссе стала появляться строительная техника, прокладывали трубы, стояли подъёмные краны, завозились блоки. Шоссе было ещё не очень грязное, ещё оставались капустные поля. Посёлок у кирпичного завода жил полной жизнью.

Дорога занимала около часа. В это время суток, около 11 ночи автобус ходил крайне редко, Интервал увеличивался минут до двадцати. В половине двенадцатого уже автобусы не ходили. Дорога была практически пустая. В начале 1965 года уже стояло несколько пятиэтажек.

В октябре 1964 года довелось побывать в садоводстве. Однокурсники справляли день рождения наших «октябрят» (родившихся в октябре). Заходили через мост деревянный через Волковку. Сейчас район около остановки Будапештская 56, в котором потом мы получили квартиру. Прошли ворота. За забором в два ряда стояли участки с дачами. На вскидку участки были около 4-х соток. Лёгкие летние домики. Вдоль садоводства с запада на восток шла дорога булыжная, кажется. Дом был метров 18-20. Плюс веранда маленькая. Печка была крохотная. Плита, которую мы топили, но согреть дом как следует не смогли, сидели в пальто.

Чтобы девочки не выходили, нас ребята пугали ходящими здесь привидениями. Якобы здесь в Лягушачьем болоте жил богатый маркиз, слуги его воровали детей в деревне Купчино, их кровь спускали на могилы. За что жители убили слуг и самого маркиза. Посмеялись конечно, но не пошли.

Совсем недавно уже из интернета узнала, что в районе Чесменского собора действительно жил маркиз Де Бирс. Чернокнижник. И легенды о детях Купчино действительно существуют.

Квартира в Купчино

В 1964 году отец стал много болеть. Два инфаркта, тромбоз мозга. Лежал много месяцев в больнице, был прикован к кровати, получил I группу инвалидности, не рабочую. По состоянию здоровья его уволили и сняли с очереди на жильё. Было очень обидно, он очень переживал. Мама ходила на завод, где ответили, что ему всё равно умирать. Сходила к депутату, где более вежливо объяснили, что он уже не работает на заводе. В это время сменилось в стране руководство. Я предложила написать письмо Брежневу. Написали с адресом: Москва, Кремль, Л. И. Брежневу. Надежды особой не было, но хотелось как-то помочь папе.

Через месяц пришла домой комиссия от парткома и профкома. Им переслали наше письмо с резолюцией в два слова: «Разобраться, доложить». Мы-то надеялись только остаться в очереди, а нам предложили на выбор две квартирыры. В Колпино в обжитом районе и в Купчино, в чистом поле. Выбрали Купчино. В конце сентября получили смотровой, к Октябрьским праздникам – ордер.

На день Конституции в декабре весь дом справлял новоселье. Мы и не ждали, что квартира будет двухкомнатная, с отдельным санузлом, с кухней семь метров. Комнаты 16 и 14 метров, с балконом. По нормативам могли отделаться и однокомнатной. В сентябре папа стал ходить по квартире, а на новом месте сидел на балконе, потом совсем оправился. К Брежневу он проникся глубоким уважением. Купчино продлило ему жизнь почти на 3 года. Хотя ушёл рано, в 58 лет.

Жизнь на новом месте

Итак, 5 ноября 1965 года мы поселились в новой купчинской квартире. Наш двор из четырёх домов, наш дом 56 по Будапештской улице был заселён ветеранами завода «Большевик». Все знали друг друга. Дом 62 готовился к сдаче, туда поселили потом людей из общежития завода, сплошные коммуналки. В нашем же доме у всех были отдельные квартиры, для ветеранов. Ещё два дома – 60 и 58 достраивались, велись внутренние отделки квартир. Вероятнее всего, строительство и этих двух домов курировал «Большевик», но их заселял город.

Наш дом был последним на границе города. За нами была речка Волковка, сразу через неё деревянный мост. На берегу стоял колодец. Иногда отключали холодную воду, мы ходили на этот колодец. Горячей воды довольно долго не было, но один умелец с четвёртого этажа умудрялся подключаться, обегал подъезд, предупреждая о возможности принять ванну.

За мостом начиналось садоводство. За ним луга, где можно было загорать. В реке вода хоть и темноватая, но чистая. Там водились толи ондатры, толи нутрии. Красиво плавали! Были и рыбачки. Воздух чистый. По сравнению с Невским районом просто дача.

Из окна был видна железная дорога с платформой. С крыши смотрели салют. А с магазинами была большая проблема. Их первое время не было, продукты возили из других районов, я с Московского, мама с Невского. Картофель привозили совхозники на грузовике в мешках по 20 кг. 2 рубля за мешок, прямо к парадным.

Было много грязи, кругом шли стройки. Коротких резиновых сапог не хватало. На автобус около нас было не сесть, просто цеплялись за двери.

Чтобы не распугивать прохожих, носила с собой мешок. Выходила на Московском проспекте, сапоги и прорезиненный плащ, в который заворачивалась от грязи, прятала в мешок. Голубое пальто, шпилечки, шляпка, и пошла...

Дома сама циклевала полы, ковыряла бетонные стены, забивала туда пробки из ручки швабры, чтобы повесить шторы. Холодильника не было до начала 1967 года, но зимой спасал балкон.

В начале 1966 года уже ездила на автобусе № 59. Конечная остановка автобуса была на Будапештской, почти на углу проспекта Славы, хотя больших домов вдоль неё ещё не было. Тоже очередь на автобус. Без толчеи, всё культурно. Доезжала до Электросилы, на Варшавской улице была моя работа.

Позднее остановку перенесли к нашему дому, там было кольцо. Торцевую четырёхкомнатную квартиру в нашем доме занимали водители. Там была станция. У них была рация, телефонов в доме не было. Иногда мы вызывали врача по рации у водителей.

Вскоре стал ходить ещё маршрут № 74 в Волкову деревню через Стрельбщенскую улицу. Там жителям нашего района делали рентген, там сдавали анализы. Первая поликлиника тоже располагалась в торцевой квартире пятиэтажки у первого кольца автобуса № 56. Запомнился замечательный участковый терапевт по фамилии Рябикин.

От нашего дома автобусы № 59 и № 74 шли по улице Будапештской, делая остановки у домов 44 и 32. Там где сейчас улица Турку брали чуть левее, в совхозе на Алмазной улице тоже была остановка. Там стояли трёхэтажные кирпичные дома, был продуктовый магазин, типа сельпо. Потом по Алмазной ехали дальше, через реку Волковку в районе улицы Салова. Автобус № 59 шёл за Алмазным мостом налево на Благодатную, Решетникова, мимо рынка, выходили на Московский проспект. А 74-ый шёл за мостом направо в Волкову деревню. Запомнились кроме садов и огородов совхоза теплицы. На их месте потом начали строить ипподром, да так и забросили. Кольцо автобуса № 59 было у Московских ворот, где так вкусно пахло жареным кофе. Потом пустили автобус № 159 (сначала – 59А) до Электросилы.

Район застраивался очень быстро. Стали появляться девятиэтажки. Появились в конце 66-го, начале 67-го первые продуктовые магазины, так называемые «стекляшки». На первом этаже магазин, на втором столовая, где больше всего обедали строители. Сбоку были «приёмы белья в стирку», химчистки, пункты приёма стеклотары и пр. На Будапештской было два магазина, на Альпийском – магазин самообслуживания. Школы, одна на проспекте Славы, одна напротив нашего дома. Детские сады. Но их очень не хватало, очереди на год-два.

1968 год был для меня судьбоносным. В Новый год познакомилась с будущим мужем, работала и училась на подготовительных курсах в институт. Жених мужественно встречал меня с курсов поздно вечером и провожал до дома, а потом ехал в домой к Финляндскому вокзалу. Часто не успевал на последний автобус, уезжал и на скорой, и на пожарной, и на милицейской машине. Потом поступила в институт, вышла замуж. В октябре умер папа. Мы уже ждали нашего первенца.

Мама очень паниковала. Муж не хотел у нас прописываться: свекровь тоже должны были расселять, а по закону у нас могли забрать одну комнату, уплотнить. Комнаты были раздельные. «Вот если бы смежные — причитала мама — тогда не отнимут!» Дождались рождения сына, его прописали, папу выписали. Пронесло!

Садоводство

Это было любимое место отдыха. Туда ходил мой отец, у него там появился друг. Мы тоже там гуляли, на лугу загорали. Я там любила готовиться к экзаменам. Когда родился сын, уже гуляли с коляской. Там дальше был то ли ручей, то ли канава, то ли бывший окоп. Через него были перекинуты доски. Муж с приятелем перевозили коляску по этим доскам и опрокинули её. Малыш выкатился в грязь, но даже не проснулся.

В начале 70-х садоводство решили аннулировать. Волковку стали засыпать. Полностью не удалось. Так появились наши пруды. Садоводам предложили переносить домики без предоставления других участков. Или снос. Заплатили только за насаждения. 70 копеек за куст, 2-3 рубля за дерево. Они приходили к жильцам наших домов, предлагали перенести молодые деревца и кусты во дворы. Даже детсадовская малышня тащила на клеёночках кустики, а воспитатели несли деревца. Так зазеленели наши дворы. Жильцы домов организовывали субботники. Теперь там можно встретить яблони, сливы, вишни, крыжовник, смородину, сирень. Сажали и берёзки. Потом в садоводстве начались пожары. Возможно, это были и самоподжоги, от обиды. Горело почти каждый день.

По Будапештской опять пошли строительные машины, разнося пыль и грязь. Сынишке было года два, мы с ним начали ездить гулять через день на электричке в Павловск. Ему там очень нравилось. Парки были бесплатные, дорога тоже копейки.

Мой муж после армии учился в торговом институте. Когда мы познакомились, он работал грузчиком на проспекте Тереза. А в январе 1969 года открылся Купчинский универмаг и ему там предложили работу заведующим отдела мебельного магазина, где он и проработал до окончания института.

О преступности

В 1960-ые годы и Московский и Невский районы были криминальными. Парк Победы, сад имени Бабушкина, Куракина дача были пристанищами хулиганов. Драки, ограбления (как правило, снимали часы и одежду), случались убийства. В Купчино были тишина и покой. Квартиры с лёгкими дверями, простыми, типовыми замками, чтобы легко детям-школьникам было справиться с ними, ключи вешали им или на шею, или на пояс на резинку. Грабежей квартир в эти годы не помню. Молодёжь во дворах общалась. Могли бренчать на гитарах, петь. Возвращалась домой поздно, но никогда никого не боялась. В автобусах, правда, случались карманные кражи. Но воры, скорее всего, ехали или из Невского или Московского районов.

Единственный громкий случай, который всколыхнул всё Купчино, когда какой то алкоголик, поссорившись с женой выкинул падчерицу спящую из окна. Случилось это где то в мае 1969 года. Милиции пришлось спасать преступника от разъярённой толпы. Был суд, приговоривший убийцу к расстрелу. Об этом даже сообщили в газете, что приговор приведён в исполнение.

Семидесятые годы

В 1969 году уже работала детская поликлиника № 41 на Будапештской улице, 25. Работала взрослая на Пражской. В начале 70-х открылись детская № 32 на Будапештской, 66, взрослая № 78 – напротив. Это случилось уже после того, как засыпали речку и снесли садоводство.

Помню очень хорошо чудесных врачей: гинеколога – Рыжёву, много лет проработавшую в нашем районе и детского врача Бердичевскую. Прекрасные, душевные люди, отличные специалисты, в лицо знавшие своих пациентов. Даже встретив на улице, спрашивали как дела, давал советы.

В 1970-м открылись кинотеатр «Слава» и лучший универсам на Бухарестской. В универсам приезжали, как в музей из других уголков города. Район быстрыми темпами расстраивался на юг, достроили северную часть Белградской улицы, появилась улица Бела Куна. Автобусы стали ходить по ним.

От нашего дома убрали кольцо автобусов. В торцевой квартире нашего дома вместо душевных водителей появились милиционеры. Тут открылся опорный пункт милиции. Стало более шумно. Впоследствии эту квартиру занимал клуб ветеранов. В перестройку там выдавали какие-то талоны. Были очереди, ходило много народа. Сейчас там живут люди.

Автобусов стало много: №№ 59, 159, 13, 74, ещё какой-то. Пустили троллейбусы. Транспорт шёл один за одним. Появилось много школ. Рядом с нашим домом открыли школу № 318, которую закончили мои дети. Итало-французскую.

Автобус № 11 пошёл по проспекту Славы. Там тоже стало много транспорта. Пока не было метро «Купчино», было удобно добираться с Московской или с Ломоносовской.

Очень удобным был маршрут автобуса № 13. С юга района, по Будапештской улице, далее по проспекту Славы, проспекту Космонавтов, Бассейнной, до Парка Победы, по Московскому проспекту, аэропорт, Авиагородок. На автобусе № 74 стали ездить до Смольного. Иначе говоря, район стал соединён с центром города. На трамваях почти не ездила, поскольку они были низкоскоростными. Пробок на дорогах города практически не было.

Легкового транспорта было совсем мало. В начале 70-х вполне хватало паковочных мест, хотя планировали дома и дворы без их учёта. В нашем дворе был 1 «карман», машин на пять. Это на 4 дома. За двором стояли самодельные убогие гаражи, три или четыре штуки, для инвалидов.

После того как начали выпускать «жигули», легковушек чуть прибавилось. Авторемонтом занимались мужчины в основном сами в своих гаражах. У них там было своего рода братство, помогали друг другу. В автосервис попадали по записи. Автошкол тоже не было. Научился водить, выучил правила, иди и сдавай на права. Бензин стоил 20 копеек за литр.

Покупали «москвичи», «запорожцы», «жигули» первой и второй моделей, потом появились другие модели. На очередь на машины вставали на работе, очередь лет на десять. Со справкой, что в семье нет других машины. Подошла очередь, продай сначала свою старую.

По всей жизни проходили очереди, записи! Родился ребёнок, сразу записывали в очередь на садик-ясли. Записывались на мебель, холодильники, ковры и прочее и прочее… И терпеливо ждали.

Продовольственное снабжение в Купчино было похуже чем в центре. Поэтому женщины часто таскали тяжёлые сумки с работы, а по выходным «затаривались» в универсамах, часто на неделю.

В 1976 году сын пошёл в школу № 318. Поскольку она была языковой, там был конкурс. Если учиться на тройки, могли отчислить. На лето детей отправляли в пионерские лагеря или увозили на дачу к бабушкам. В районе был и городской пионерский лагерь. Спортсекции, кружки́, музыкальные школы – всё бесплатно, только не лениться. В Купчино, на Бухарестской, была открыта музыкальная школа. Рядом прекрасный ДПШ (дом пионеров и школьников).

Кстати, в секции и кружки они ходили сами. Как правило, детей не водили. С восьми лет сын приходил домой из школы, подогревал обед, садился за уроки. Проверяли их выполнение вернувшиеся с работы родители. Сейчас мы с мужем посмеиваемся, что у нас по теперешним законам точно бы отняли детей. Гуляли во дворе с дошкольного возраста, возились у пруда, лазали по деревьям. Да и мамочки оставляли детей в колясках у входа в магазин. У детских поликлиник стояли коляски десятками. И не было случая, что бы похитили коляску. Правда, однажды от магазина пропала коляска с ребёнком. Искали, милиция с ног сбилась. Вечером ребёнок нашёлся. Похитителями оказались две первоклассницы, решившие с ним поиграть. Вернули ребёнка родители одной из девочек.

Обмены

Массовое строительство новых, может и не очень удобных квартир, создание спальных районов позволили не только разгрузить очереди на улучшение жилья, но и уменьшить количество коммунальных квартир путём обмена. Продавать жильё не разрешалось, но его можно было обменять. Существовал Горжилобмен и в каждом районе Райжилобмен. Здесь заключались обменные операции и были картотеки по предложениям обмена. Подавалось заявление, составлялась карточка. За небольшие деньги можно было какое то время приходить и просматривать картотеку. Можно было подать объявление в газету. В каждом районе были свои «толкучки», где собирались желающие совершить обмен и лично договаривались. Это был самый результативный способ. Договора обмена совершали в Гор- или Райжилобмене. В 1973 году моя свекровь при расселении казармы ВМА получила однокомнатную квартиру на проспекте Культуры, на себя и моего мужа. Дом «корабль». Её сестра жила на Охте в коммуналке, была одинока и очень больна. Да и соседи стали над ней издеваться. Ухаживать за больной при таких расстояниях было невозможно. Было решено съехаться. Самое удобное было переселиться в Купчино. Мне пришлось плотно заняться обменом.

Знакомилась с картотеками, ходила на «толкучки». В Купчино она находилась на Будапештской в районе дома 21. В Московском районе – у метро «Московская» со стороны Авиационной. У нас собирались у забора, огораживающего стройку. На нём вешали объявления. Собралось много народа, все с блокнотами. Через неделю уже многие друг друга знали.

Разъезжающихся было больше чем съезжающихся. Как правило, на наших толкучках меняли жильё в основном южные районы города. У северных были свои места встреч. Здесь можно было хорошо проследить престижность новых районов. И Купчино было не на последнем месте. Больше всего котировался Московский район, поменьше Автово, за ними Юго-Запад. Неохотно ехали в Невский левобережный, правый берег, как говорили «район трёх хохлов» никого не интересовал. Гражданка делилась на «ФРГ» (фешенебельный район Гражданки) и «ГДР» (Гражданка дальше ручья). Это и понятно, в середине семидесятых на проспекте Культуры ещё была грязь по колено, не развита инфраструктура. В Купчино уже были магазины, школы, нормальный транспорт, особенно вокруг проспекта Славы. Из Московского района двухкомнатные квартиры «сталинки» влёт менялись на две квартиры в Купчино, даже если одна была на первом этаже.

Там же появлялись маклеры, которые совершали сложные многоходовые обмены, составляли сложные цепочки обмена, в результате которых из комнаты получалась квартира.

Довольно долго сохранялось понятие «родственный обмен». Близкие родственники (родители, взрослые дети, братья, сёстры, внуки) могли через жилобмены поменять свою прописку в ведомственных квартирах. Нужны были личные заявления и документы, подтверждающие родство. Это делалось для того, чтобы сохранить площадь за членами семьи. Своего рода передача наследства. Например, сын прописывался в квартиру или комнату бабушки или одинокой сестры матери или отца, а она к его родителям. А жить могли оставаться на старом месте. Такой обмен мы совершили, когда старшему сыну исполнилось 16 лет.

Прописка, лимитчики

Во времена СССР были понятия закрытых и полузакрытых городов. В большие, столичные города просто так поселиться было нельзя. Таков был и Ленинград. Мог быть официальный перевод по месту работы. Тогда предоставлялось специалисту жильё. Но было много желающих жить в нашем городе. Иногородние студенты, поступившие в наши ВУЗы, получали общежития. После окончания института они получали распределение в другие города. Чтобы остаться, старались заключить брак и прописаться к супругу. При отсутствии такой возможности они шли на непрестижную работу, получая лимитную прописку и ведомственное жильё. В жилищном хозяйстве это дворники, на предприятиях рабочие профессии. Чтобы получить постоянную прописку, надо было достаточно долго отработать, потом встать на очередь на получение жилья.

В нашем районе тоже строились общежития. В конце 70-х были построены три здания – точки на углу Каштановой аллеи и Купчинской улицы. Одно из них строилось Управлением «Ленинградодежда» .Мне довелось участвовать в приёмке, а потом курировать общежитие. Дома по гостиничному принципу. Комнаты метров по 14 на двух человек с приличной мебелью. На несколько комнат, просторная кухня, санузлы. Большой холл для отдыха с цветным телевизором, диванами, креслами. Два лифта. На нижних этажах столовая, душевые, мастерская со швейными машинками, прачечная со стиральными машинами. Что стало с этими общежитиями после перестройки, я не знаю. Возможно, кто-нибудь приватизировал…

Восьмидесятые

В 1982 году некоторым домам по Будапештской улице стали менять адреса, они стали числиться по Альпийскому переулку. Так переименовали дом 58 по Будапештской.

Рядом с домом 60 по Будапештской улице после засыпки реки Волковки образовался пруд. Долгое время он был захламлён. На дне был строительный мусор, из воды торчали металлические прутья. Дети очень много времени проводили на его берегах, строили плотики, ловили всякую живность. Было за них страшновато. Один раз уже ближе к зиме мой сын провалился в воду, пришёл домой мокрый до шапки.

В 1984 году случилось несчастье. Молодые люди после окончания школы там купались. Один из них утонул, зацепившись за строительную плиту. Искали долго водолазы. Только после этого его почти сразу начали облагораживать. Выкачали воду, вычистили дно, проложили дренажную трубу, которая проходила к углу дома 60 в сторону Будапештской. По берегам посадили ивы, поставили скамейки. Сын с приятелем там спасал рыбок и раков, собирая их со дна. Несколько дней рыбки дома жили в банках, а рак чуть не сдох. Потом торжественно выпустили их в заполнившийся пруд.

Это место стало излюбленным местом отдыха. Недавно была там. Деревья подросли. Но вода сильно поднялась и зацвела, видимо забилась дренажная труба. Неприятно поразил мусор вокруг скамеек и на них самих, хотя рядом стояли урны.

Девяностые

В эти годы началась уплотнительная застройка. Когда появился спрос на жильё, которое начали покупать, стали строить многоэтажные здания. После 1998 года строительные компании начали прогорать. Стройки останавливались, появились обманутые вкладчики. Некоторые квартиры продавались дважды. Долго и грустно стоял "Твин Пикс", смотря пустыми глазницами окон. Довольно долго строились дома по проспекту Славы, да и в других местах. Мне довелось побывать в мастерской архитектора В. А. Павлова. По его проекту построен комплекс на углу улиц Гашека и Будапештской. Здание из красного кирпича, очень необычное. Его ещё называют «теремок». Арочные своды, застеклённые лоджии. Как Владимир Азарович рассказывал, по заказу Анатолия Собчака началось строительство двух комплексов. Для зажиточных – почти на углу Славы и Бухарестской сразу за так называемым офицерским угловым домом (его долго строили солдаты). Там должен быть закрытый двор, двухэтажные квартиры с дубовыми лестницами, дорогим кафелем и сантехникой. И этот его дом – для бедных. Комфортные квартиры планировалось сделать только на верхних этажах. Там должны быть застеклённые зимние сады, в трёх квартирах бассейны. Больше всего должно быть небольших квартир, много однокомнатных. Кухни, хотя и 10 м, при ширине 2,2 м выглядели кишкой, окна на кухне узенькие, санузлы совмещённые, общая площадь 30 м. Самыми убогими выглядели трёхкомнатные квартиры в высотке, не лучше «хрущёвок» по планировке.

Но были, на мой взгляд, и интересные идеи. Толщина капитальных стен – 60 см. Наружные с внутренней засыпкой. Двор планировалось отделать плиткой. К дому пристроен торговый комплекс, который, как он думал, будет принадлежать жильцам, чтобы уменьшить квартплату. В каждой квартире лоджии, стенные шкафы. Сначала он планировал во дворе подземный гараж. Своя насосная. В процессе покупки многие дольщики объединяли квартиры, внося изменения в план.

Побывав в США, архитектор с восторгом рассказывал о планировках квартир-студий. Я ему как то возражала, что русские привыкли иметь прихожую, вход из неё в туалет, говорила, что вход в ванную комнату мне не нравится из спальни, там же пар.

Человек он был увлечённый. Очень хотел построить одноэтажные дома на Каштановой аллее, где сейчас высотный комплекс с фитнесцентром. Дом на две семьи со своим участком, полисадником.

УНР-86 многое изменило по своему. Качество строительства становилось всё хуже, продавали в доме всё что можно был продать. В 1998 году, после падения курса рубля. Если бы дольщики не взяли всё под свой контроль, не заплатили долги УНР, последняя часть комплекса была бы не сдана. Примерно то же самое было со печально знаменитой «Пизанской башней» на Шипкинском переулке. Дом стал крениться. Была угроза обрушения. Можно много чего рассказать...

Я очень люблю свой район, наше Купчино, в котором прошли моя юность, молодость, вся жизнь. Очень хочется, чтобы он процветал. Престижность меня не волнует. Пусть просто здесь нравилось жить моим детям и внукам. Пусть здесь будет достаточно школ, детских садов, поликлиник, станций метро. Но останутся наши скверы и парки. Хочу того же, что все жители Купчино.